Выускники Херсонской мореходки

 

Главная • Проза • Виктор Гринько - "Этот миг неповтоимый..." (3)

A
B

Глава 2. Новые янычары

Лето кончилось, две недели отпуска тоже.  Нормальные люди, то есть мои сотоварищи, в колхоз - на помидоры. В силу на этот раз приятных превратностей судьбы, в колхоз я не попал. В мастерские  на отработку электромонтажной практики меня пока не вызывают. Все этому очень рады, так как работы  для хозбригады, в которую я попал, хватает. А уж я-то как этому рад! Вы можете себе только представить. Такое ощущение, что мой кошмар заканчивается, и я стою на пороге новой жизни. Все внимание  воспитателей - на новообращенных. Для начала, целый месяц я практически  предоставлен сам себе.  Хозработы по подготовке к началу учебного года в расположении роты и в учебных корпусах не  в счет. Если следовать требованиям распорядка дня для старших курсов, а именно, в таком режиме живет училище в сентябре месяце, когда салаги в колхозе, появляется надежда, что в этой  серной кислоте можно выплыть. Есть оказывается правило и ему необходимо следовать. Это терпение и терпимость. Увы, правило это я усвою гораздо позже и следовать ему буду не всегда. А сейчас я наслаждаюсь жизнью.  Иногда в голову приходят грустные мысли в связи с переходом на  электромеханическую специальность, однако в своих печалях я не одинок и не одному мне в этой жизни приходится умерять свои желания. И делать это, похоже, придется еще долго, во всяком случае, пока желания не станут иссякать сами по себе, короче, надеюсь долго. Придет время, брошу пить - курить и заглядываться на красивых девушек, а пока я радуюсь жизни. И вообще не будем  о грустном,  это все  не завтра и уж не сегодня точно.

А сегодня, 1 октября 1967 года мы приступаем к занятиям на втором курсе. Отсев из училища колоссальный. Из числа поступивших в нашей роте к выпуску дойдет  едва  половина. Причем отсев  по специальностям неравномерный. В процентном соотношении   максимальный отсев у электриков и судоводителей, меньше всего отчисляется с радиотехнической специальности. Радисты народ дисциплинированный и конкурс у них, при моем поступлении, составлял двадцать пять человек  на место. С радио отчисляют  охламонов типа меня,  либо по медицинским показаниям,  в том числе иногда в психичку. Впрочем, в психичку отправляют не только с радио, но и с других специальностей. Только об этом пусть расскажут другие. А у нас существенное пополнение. И существенно оно не только потому, что значительно  пополнило наши поредевшие ряды, а потому, что  парни  заметно облагородили нашу волчью стаю, которая достойно было бы  украсить  иное воспитательное учреждение для малолетних девиантов.  Пришли к нам после средней школы Валера Вернигора, он же Вернидуб, Юра Ермоленко, он же Ю, Логвиненко Алик, он же Логос, Выдриган Коля он же  Бонифатий  или Тыдра, это чтобы не обращаться на Вы, он же  товарищ Феликс, он же Троянский конь. Из судомеханического техникума перевелись Витя Кононенко и Петька Единый, а после  академического отпуска восстановились Володя Рубцов и Коля Сердюк.

Учеба в обычном порядке. В мореходках первый курс самый трудный для всех, а затем  в зависимости от специальности. У электриков второй курс самый нудный. Ты уже вроде и не совсем салага, но и завидуют тебе, кроме первокурсников, только непоступившие. А курс  нудный, потому что  первая плавательская практика у электриков только после третьего курса. А плавпрактика, если «семафор»  открыт, это заграница и всегда какие-то деньги, но, прежде всего - заграница. Потому, что заграница  для  обитателей нашего первого в мире государства трудящихся это что-то непостижимое и недостижимое.

Если конечно  Ваш   папа не член политбюро или второй секретарь обкома КПСС, как у нашего сокурсника. Тогда, конечно же,  все Вам и так будет по праву рождения. Есть такое право в нашем цивилизованном мире. Естественное. И тогда необязательны  ранние подъемы и отбои, «хоккейные команды», и выпускники  сталинской Промакадемии  в механических мастерских в качестве инструкторов и все остальные обязательные прелести казарменного быта закрытого учебного заведения времен развитого социализма. Нет, в мореходку  Вас зачислят обязательно, только нужно ли вам это лично?  Для карьерного роста это учебное заведение ничего не дает. Или почти ничего. Все, на что Вы вправе рассчитывать после электромеханического отделения в Черноморском морском пароходстве, при естественном истечении событий - это должность электрика на судах с электроснабжением на постоянном токе. Будьте готовы, что через два года безупречной работы вам могут сказать, что  направлять вас  электриком на судно с электроснабжение на переменном токе  рановато, даже если вы закончили  мореходку с красным дипломом. Вам скажут, что ваше время еще не пришло и надо ждать.  Вы  решили, что необходимо повременить и ждать?  Нет, дорогой друг, поняли Вы неправильно, потому, что на самом деле надо же дать, а не ждать. А, чтобы знать, кому  и сколько, нужно сначала заплатить человеку, который это знает и Вам поможет. Нет,  если  Ваш папа  член Политбюро, тогда все по-другому.  Потому что Вы то родились гением  по праву бесплатного приложения к происхождению. Как говорят англичане - с золотой ложечкой во рту. А в  противном случае, после средней мореходки  в   обозримом будущем  получить должность судового электромеханика  можно только в случае каких либо чрезвычайных ситуаций. Должность такая, вот. Мы это поняли и  призадумались над  правильностью однажды сделанного выбора. Непонятно только,  с какой стати  местной знатью   была заведена традиция,  отправлять своих недорослей в нашу мореходку. Впрочем, кто теперь ответит на этот вопрос, традиции то этой полтора столетия. А может родители и ни при чем? Сами умники, вопреки воле родителей и сюда? Как и весь остальной народ. Призадумались мы поздновато, следовало бы  в прошлом годе - когда преодолевали  бешеный конкурс при поступлении. Впрочем, каким был конкурс на  электромеханический,  сказать  сложно.   Некоторые мои товарищи  утверждают, что на электриков были переведены мандатной комиссией  с других специальностей.  Похоже, что   у электриков на курс младше конкурс был выше, чем у моих однокашников,    до выпуска у них дошло более трех четверти из числа поступивших, а у нас менее половины. А может, наш набор был бесшабашней?

На примере наших новых товарищей, мы имеем возможность понаблюдать, какими  сами были год назад. Забавно, но не для всех. Не забавно старшинам и совсем  невесело нашим новым янычарам. Парни огрызаются, умничают и задают вопросы. Справедливости ради, надо отметить, что ребята они умные,  только пока не очень понимают куда попали. Впрочем, им  все-таки попроще, чем  было прошедшим через кошмар первого курса.  Однако, это совсем не мешает нашим взаимоотношениям, и мы скоро подружимся. На всю жизнь. Некоторым волчатам парни не по нутру, ну да приходится мириться.  Они в своем родном городе. А это, что-то значит.
А сейчас, не считая карантина, который только для первого курса, во всем остальном - полное дежавю. Учеба, строевые занятия. Забавляют  только наши новые сотоварищи по несчастью.

Пришли   они после средней школы и обнаруживается явная нестыковка в подготовке, в том числе  и в части  муштры, и  производственной практики. Уж я то, как им сочувствую. Про меня в мехмастерских не вспоминают и я счастлив. Понятно, что новобранцам промаршировать  придется меньше нашего, ну,  да и не понадобится в жизни это никому. Других хлопот хватает. Я, как и наши новые янычары, по-настоящему въезжаю в коллектив. Сейчас это понятие  также  непопулярно, как  и  времена, в которые мы обучались.

Учебные группы на курсе  очень  разнокалиберные как по возрасту, так и  по социальному  происхождению. По уровню подготовки  тоже.   В   буках  двое «ветеранов» - Саша  Иваницкий  один из них, второй Леша Приходько. Нам они кажутся ровесниками века. Да они и не спорят, командир не доставал бы и ладно. Леша Приходько - наш баталер. Саша Иваницкий - заместитель старшины рот, и, кажется,   по совместительству старейшина роты.  Саша, кроме того, что заместитель старшины роты, по совместительству преподносит нам основы предпринимательского права и  политэкономии капитализма на практике. Так как чернильницы уже не в ходу, а  достаточными навыками реанимации авторучек  мы еще не овладели, в классе постоянно ощущается определенный спрос на пишущий инструментарий. Саша этот  дефицит и восполняет. Учиться  ведь нужно  каждый день, ну, положим, учиться - громко сказано, а вот конспекты с нас требовали. Наверно, чтобы занять чем-то на  занятиях. Чтобы не болтали и не спали. Ручки наши ломались  и вот на «камчатке»,  в лице Саши Иваницкого,  заработало предприятие по ремонту и обслуживанию «множительной техники».  Предприятие  функционировало исключительно  благодаря частной инициативе  негоцианта и исключительно на  условиях бартера.  К Саше всегда можно обратиться за обменным фондом.  Правда, не совсем чтобы так и безвозмездно. Картина весьма живописная. На столе перед Сашей лежит  обойма  разнокалиберных пишущих устройств, по - преимуществу таких же древних, как и он сам. Саша инструментарием делится с окружающими  вполне охотно, но нужно пройти через испытание. Претенденту на пишущее устройство  необходимо  в доступной форме разъяснить  не понятный  по  Сашиному мнению вопрос. У Сашиного стола   живописная  картина  напоминающая одновременно известную картину, где запорожцы пишут письмо турецкому султану и киноафишу,  где Чапай  дает целеуказания  Анке-пулеметчице. Саша сидит за столом,  на столе обойма авторучек «всех времен и народов» а  подле два-три соискателя. Причем если претендент, по мнению Саши, недостаточно талантлив, Саша, как искусный дирижер,  жестами и принятыми в курсантской среде непарламентскими  по преимуществу выражениями,  меняет докладчика и следующая жертва приближается  к его столу. Саша  к этому времени отбомбил четыре года срочной на флоте и столько же  на атомоходе «В.И. Ленин». И, как следствие, память его  ослаблена, надо думать, не только  табаком и алкоголем, но и простудными заболеваниями. Через годы, когда наши пышные шевелюра побьет молью как у нашего Чапая, мы  вспоминаем Сашу все чаще. Был он славным парнем, приближая крах коммунизма в условиях коммунистического подполья. Саша стимулировал  стремление к здоровой конкуренции и подготавливал к выживанию в условиях рыночной экономики. Нам все это  очень пригодится.

Для некоторых из нас в полный рост  встала новая проблема - Сергей Павлович Жиртуев – техническое черчение. Гроза курсантов, страшнее Матвиенко.
- Товарищи курсанты! Рисуйте мельче, быстрее запутаетесь!
Не спеши коза в лес, все волки будут твои.
Это по поводу моих способностей в области технического черчения. Я и не спешу. И ни одного чертежа, ни в  мореходке, ни в Высшем инженерном, я  самостоятельно таки и не сделаю. Вот так вот, Сергей Павлович!

Однако есть талантливые ребята. Чертят. Некоторые - чертовски хорошо. Куда только  все эти таланты подеваются, когда я стану  главным инженером. Придет время, и странно как-то, но  все  эскизы  и чертежи на изготовление нестандартных деталей придется  вычерчивать автору этих строк лично.

Хорошо, когда  Александр Васильевич Володин из выпуска, следующего за нами, рядом.
Этот могет все. И мы с ним  благодарны Сергею Павловичу за грамоту.

У нас организационные изменения. На первом курсе рота была  двухвзводного состава, то есть на курсе  две учебные группы по тридцать человек. В этом году на первый курс  электриков зачислено еще  шестьдесят курсантов, которые включены в состав нашей роты.

С Сашкой Александровичем я буду спустя годы учиться в Вышке. Это там, где МВИМУ. Куда подевался этот радикальный национал. Где-то в Севастополе.   Наверно борется с  присутствием Российского ВМФ.
Командует обоими курсами капитан – лейтенант Грибков Леонид Афанасьевич. Надо отметить, что с нашим курсом ему повезло крепко. Вот  на торпедные катера,  да   по законам военного времени отправить бы  наших ребят. Меня тоже. Как показала перестройка - справились бы. А вот можно ли было принимать в мореходку – большой вопрос. Это все-таки не воспитательно-трудовая колония.  Таки и поотчисляли народу, будь здоров.   Все мы были хороши, но были среди нас и такие, кому воспитательно-трудовая колония может, и помогла бы. Как знать, как сложилась чья судьба?  Чтобы потом не ходить на «взросляк», был еще один рецепт - срочная служба в  Вооруженных Силах.  Спасибо командиру роты.  Иначе - нары.  Нары, конечно же, круче, хотя может  и  справедливей.  Об этом надо интересоваться у потерпевших. О нарах пусть расскажут,  кто разбирается лучше, я же расскажу о своих  друзьях. О пацанах, у которых были мама, иногда мама и папа,  и с которыми, я проходил школу жизни у   капитана третьего ранга Грибкова  Леонида Афанасьевича. О тех, с кем я дошел до заветного рубежа. В училище на должность командира роты  Леонид Афанасьевич пришел в звании капитан-лейтенанта, и, ходили слухи, рассчитывал он на преподавательскую работу на цикле ВМП, место, которое занял  другой офицер - специалист по организации корабельной службы.

Не создай себе кумира, но если и были люди  достойные, чтобы их называли живой легендой, то именно таким  и был  Леонид Афанасьевич. Невысокое воинское  звание нашего командира было связано с его повторным  восхождением по  карьерной лестнице. В злополучном  тридцать седьмом  отца командира - морского офицера, расстреляли. «Хороший человек» позарился на  его коллекцию орденов и медалей. Напрасно - орденов и медалей он не получил. Коллекционирование  правительственных наград и нумизматика была семейной традицией Грибковых. Потрясающая коллекция была  у командира. Я ее видел. Особенно понравился  нагрудный знак выпускника школы военных прапорщиков времен империалистической. Такой нагрудный знак явидел на фотографии деда. Война Леонида Афанасьевича застала курсантом одного из Ленинградских военно-морских училищ. За самоволку курсант Грибков, с  учетом отягченной биографии, для отбытия наказания по решению трибунала, был отправлен в штрафную роту. Отвоевав свое  и завершив учебу, командир  с блестящим продвижением по службе продолжил служить офицером. По глухим слухам, капитан третьего ранга Грибков, большой ценитель женской красоты, потерял экспериментальный торпедный катер на одном из черноморских пляжей  в результате столкновения с  ограждающим буем и дальше продолжил служить  в качестве специалиста-минера уже в звании старшего лейтенанта. Повторно выслужив звание капитан–лейтенанта, Леонид Афанасьевич с контузией и со старыми ранами получил назначение  в училище на преподавательскую работу, а попал к нам командиром роты. Вот такие падают с неба камни.

Вывел нас Леонид Афанасьевич к пятому курсу и после очередного конфликта с организационно-строевым отделом вышел в отставку. К слову сказать,  наш следующий командир роты выдержал в этой  должности  примерно часа три. Ровно столько, сколько понадобилось пройти из ОРСО в расположение пятого курса, ознакомиться с личным составом  и вернуться  в ОРСО. В расположение четвертого курса роты он  решил не заходить - впечатлений хватило. Вот и все, а Леонид Афанасьевич командовал злополучной ротой  больше трех лет. Надо сразу  сказать, очень командир не рекомендовал после выпуска идти в кадры ВМФ. Но об этом позже. Что такое дедовщина, мне кажется, мы и не знали.  Но, вот активное нежелание старших подчиняться воле младших,  даже по приказу командира, мне знакомо. Как я уже объяснял, в состав нашей роты на втором курсе входили  четыре учебные группы - две   группы нашего курса и две группы курсом младше. И это создало для нашего  бедного командира роты проблему на ровном месте. При первом же совместном переходе роты из экипажа в  учебный корпус роту повел   ротный старшина Афонькин.    Так случилось, что в первой шеренге по стечению обстоятельств у нас  известные строевики, сыновья больших людей, либо люди с большим  личным авторитетом. Люди очень высокого роста вообще имеют особое представление обо всем, о собственном достоинстве тоже. А посему, на виду у первокурсников шагали через пень колоду. Это притом, что салаги  были  на карантине, и только приобщались к началам  суровой училищной дисциплины. Командир сделал замечание старшине и потребовал привести роту к порядку. Рота, однако, причин не помню, взбесилась и старшине не вняла, тогда командир приказал Афонькину встать в строй, а роту повести первокурснику Дубову,  назначенному старшиной   первого курса. Человеку непосвященному в секреты командно-административной  иерархии трудно  себе представить, что при этом произошло. Бедный Дубов, что он только не делал, чтобы привести  роту к порядку. Думаю, он  бедолага, и представить  не мог, как много  нового  узнает о себе от людей, которые видят то его впервые.  Уже темнело, и узнать от кого исходят нелестные эпитеты, было невозможно. Наверное, грешу против истины, но думаю, приложил к этому руку  и сам Афонькин.  Без крайней необходимости в общем строю  рота под управлением  Дубова, больше не ходила. А следует иметь в виду, что речь идет о  Дубове , о котором у сокурсников сохранились самые  теплые воспоминания. Это притом, что в нашей мореходке  существовала стародавняя традиция на выпускном балу поколотить  старшину роты.

Вообще-то говоря, о дедовщине и написав эти строки,  я сейчас не очень и уверен в своей правоте. Где-то на втором или на третьем курсе  стало доходить до нас, что у первокурсников  одной из рот старшины заставляют курсантов стирать свои носки, гюйсы и тельняшки. Велико было желание разобраться,  но дело было после очередного залета, и ребята поумнее сказали, что проблема утряслась без вмешательства со стороны, чем и погасили скандал.   А вообще очень хотелось бы знать  поименно быков этих, решившихся на привилегии Юпитера! Ребята напишите  фамилии этих аристократов! Чтобы  нынешней дряни неповадно было.

На строевых занятиях нас ставят в известность, что  в парадных расчетах мы теперь будем по двенадцать в шеренгах. Кавалеристы по трое, пехота по восемь, а мы по двенадцать. Так-то поручик, по двенадцать, а не по восемь.
- Товарищи курсанты! В связи с изменениями в парадных расчетах у нас теперь  учебными планами предусматривается дополнительное время для строевых занятий. Да курсант Масенков, по восемь это в мореходном училище рыбной промышленности, и цыплят по осени по восемь, а наше училище  пойдет в  шеренгах по двенадцать.  Шесть коробок по двенадцать шеренг.

Наши любимые строевые занятия возобновились с новой силой. Зеваки толпами ходят в комсомольский парк, который училищем  используется в качестве плаца. Носки истираются до дыр за неделю.

Вообще-то  в мореходке, кроме строевых занятий, селекции и вивисекции, нас пытаются воспитывать и другими методами. Вот недавно повторно читали лекции о правилах поведения заграницей, объяснили, что не стоит за рубежом надевать шапку-ушанку с кожаным или тряпичным верхом и пользоваться авоськой. Про шапку я не знал и вообще думал, что там тепло, а авоськой, я думал, и дома пользоваться  ни к чему.

А еще с регулярностью достойной лучшего применения, нам  рассказывают о разных нехороших болезнях. В народе эти лекции подкрепляются знаниями из повседневной жизни. Вот  в год нашего поступления  рота механиков  в полном составе за ночь схлопотала  триппер. Говорят, в деле были и радисты, но их господь миловал. Бывает же такое! Может, преувеличивают? В этой связи поминали  Маму Лору.  Интересно,  нет ли чего про нее в музее училища? Было бы поучительно для подрастающего поколения.

А еще нам рассказывают  о происках вероятного  противника, провокациях и диссидентах. Что касается противника, то  с ним у нас все в порядке. Военно-морская подготовка на уровне, что же касается диссидентов, то мы  от всего этого  далеки. Правда, ходил, как-то с разрешения старшины роты на  междугородний  переговорный пункт поговорить  по телефону с мамой, так какой-то сумасшедший приставал  с арией князя Игоря
– О дайте, дайте мне свободу!

     И еще чего-то говорил, но я не запоминал. Слава богу, нашлись  добрые  люди, которые отвадили  умника от курсанта. Так что идеологическому противнику проверить  уровень   моей  политической сознательности   не представилось возможным.  Уполномоченным на то лицам - тоже. Проверять на вшивость пытались  и  позже, однако, ничего не получилось, я   уже  окончил мореходку, а значит, был я к этому времени мыт в хлорке и семи щелоках. Когда придет время обучаться,  как найти, откуда ноги растут, я уже сам мог кое-чего рассказать своим новым преподавателям.

Между тем, в училище ведется ежегодная подготовка к всенародному празднику, на этот раз  посвященному  Октябрьской революции. Ежедневные строевые занятия. Оказывается,  есть среди нас ребятки, которым приходится посложнее, чем мне. Во всяком случае, народу укомплектовать праздничный наряд достаточно. Надо же такой записной козомет как я, и  в списки праздничного наряда  не попал. Что-то в жизни меняется, хочется верить, что к лучшему. Вчера нас увольняли в город. В связи с тем, что в нашей роте  два взвода  первокурсников, которые  идут в увольнение впервые, инструктировал сам начальник специальности. Михаил Александрович  был краток, но внятен. Да оно и понятно, после неудачного увольнения в город  Миканит в свое время лишился морской карьеры. Утверждают, после самоволки вызывали  к начальнику училища, так он, прежде чем войти в кабинет, башмаки почистил болонкой секретарши. Болонка таки и пожаловалась.  Не то хозяйке, не то начальнику. Инженер-электромеханик Михаил Александрович  ходил после выпуска электромехаником на судах с деревянными переборками.  Дальнейшие объяснения излишни.  Через год после нашего выпуска Михаил Александрович прибыл следом за нами в Измаил.  Электромеханик как электромеханик.  Заслуженный.
- Товарищи курсанты,  вы увольняетесь в город. Прошу вас имейте  в виду, что проснувшись под столом,  неловкость испытываешь только в первый раз.
Потом к этому быстро привыкаешь. Сначала ничего менять не хочется, а потом поздно. Будьте благоразумны!-
Мы, Михаил Александрович, историю Вашу помним, повторять ее не будем. Мы постараемся быть разумными, но ведь это так сложно!

Накануне праздника в мореходке танцевальный вечер, много девчонок. Кажется, на втором курсе я им нравлюсь больше. Однако это мои сыновья будут обучаться бальным танцам, игре на гитаре, карате и прочим премудростям светской жизни. У меня с этим проблемы. Меня, кажется, приглашают танцевать. Метелка какая-то.  Ну да, конечно же,   танцую. Если только это так называется. Мне предлагают курсы бальных танцев в соседнем институте. Счас! Оно мне нада, да известно ли  Вам, что у меня лошадь зеленого цвета. И утюга мне тоже не нужно. У меня будет не такая. У меня будет самая длинноногая  королева стюардесс. Блондинка. Я  стану электромехаником на самом большом и белоснежном лайнере, у меня будет черный лимузин и самая красивая в мире девчонка. Может быть, это будет Таня Никитина.

Теперь, уже когда у коньяка не тот вкус, а осетрина уже не так и пахнет, я не совсем уверен в своей непогрешимости в отношении девчонок. Простите меня девчонки. Это мама все виновата.

С утра праздничный завтрак - плавленый сырок и кофе с молоком. Рота - в общеучилищную колонну и на парад.  Все как обычно. Училище выведено к торжественному прохождению в парадных расчетах перед трибуной с  областной партийно-хозяйственным руководством области или как сами себя  они скромно считали «профессиональными революционерами». Погода довольно прохладная. Для утехи пролетариатат - кругом  ларьки с горячительным и непритязательными закусками.  Для сугреву принимаем по стакашке  «биле мицне» и я  начинаю нудить, чтобы старшина взвода разрешил уехать домой, поскольку  я в праздничных нарядах не задействован, а выходных целых четыре дня. Следовало бы обратиться накануне, да не решился. Трудно себе представить, но моя просьба встречает полное понимание. Вася Золкин  ведет меня к  ротному старшине с предложением отпустить меня сразу после парада. Афонькин не возражает и ведет меня к командиру роты. Грибков не возражает. Интересно, он в курсе моих прошлогодних первомайских приключений?  Теряюсь в догадках. Но что это? Что? Я не верю ни глазам своим, ни ушам.  Афонькин велит мне исчезнуть, раствориться  или смыться  немедленно, до парада. Вот так вот салаги, учитесь! Учитесь хорошо, и может  вам это тоже, когда-нибудь поможет. Скатертью мне дорога и еду я домой. В жизни все-таки что-то потихоньку меняется.

Приходит зима, холодно. Это просто удивительно как холодно. Особенно в экипаже. Холод волчий, зря, что юг. После отбоя, по ночам мы сбегаем во второй учебный корпус  выполнять задания по черчению. У меня опять появились сомнения в возможности благополучного окончания училища. Часов до двух ночи  чертим, потом спать. Спать ложимся у батарей. У меня все ноги в шрамах от ожогов. Наверно, Сергей Павлович меня, чему-то все-таки научил, только вот у меня все равно в памяти осталось, что ни одного чертежа я самостоятельно не выполнил. Коров мне пасти надо было бы. Меньше было бы в жизни разочарований. И у меня и у людей.

Только, дорогой читатель, не надо верить всем тем,  кто будет утверждать, что он был в мореходке особенно  крутым чертежником. Просто я был не лучше других. Может хуже, но  не особенно.  Иначе меня отчислили бы обязательно, потому что прав на привилегии у меня  меньше, чем у кого-либо. У меня их просто нет. Это - в качестве бесплатного приложения  к происхождению.

Удивил всех Юрка Ермоленко из числа новобранцев. Чтобы не спать у окна и не мерзнуть, он устроил себе гнездо на платяном шкафу. Такой вот Карлсон, который на крыше. Не знаю, тепло ли ему там было, но зиму переждать ему там не дали. Нет больше Юрки. Пацаны, кто помнит эту историю, напишите. Интересно, сейчас в экипаже тоже так холодно? Ребята, утепляйте окна. Нас, кажется, этому не учили.

Казарма, кругом казарма, и развлечения казарменные.  Возвратился из самоволки Сашка Лучинкин и, похоже, не так чтобы очень даже трезвый,  потому  что захрапел он ночью, так публика вынесла спящего Сашу вместе с кроватью спать в умывальник. Ведь и не проснулся. Все бы обошлось, но были в роте нашей роте спортсмены и среди них фанат от спорта Саша Корнейчук. Надо же было случиться такому, что именно в эту ночь дневальным по роте стоял Саша. Спортсмен спортсменом.  У него утром пробежка по расписанию между 5.30 и 6.30. До подъема.   Подумаешь наряд! А нужно сказать,  что воду по ночам на верхние этажи экипажа не подавали.  Слесаря насос отключали в целях экономии электроэнергии.  Вот и  вошло в привычку, поднимется кто-нибудь попить воды,  кран откроет, а закрыть и в голову никому и не придет. В злополучную эту ночь тоже все идет обычным порядком.  Краны пооткрывали, воды - нет, так сердешные попить  кто где, а  закрыть краны никому и в голову не пришло.  Утром  Саша вахту  бросил  и на пробежку. Вахтенный по КПП, тем временем  как  велено  с вечера,  включил насос,  подьем ведь скоро.  Пока Саша бегал, вода из кранов залила умывальник,  коридор, добралась до трапа и, просочившись через межэтажное перекрытие залила соседей снизу.  Долго Саша бегал. Этажом ниже к подъему оказался командир роты, профессиональный  борец  с водоопасностью.  Капитан третьего ранга Алексеев смекнул быстро в чем дело и не жалея начищенных штиблет сразу в умывальник, а там посреди  озера кровать с Сашей Лучинкиным,  который спит сном невинного младенца.   Проснулся Саша от  крика потерявшего самообладание Алексеева. На вопрос, почему кровать в умывальнике, Саша внятно не ответил, да и Алексеев  вопросами донимать его не стал. Чем  закончилась история для Саши Корнейчука, не помню.  Наверно как обычно.  Пятью нарядами  вне очереди.   Ничего, отстоял, до выпуска дошли вместе.

Нам категорически запрещено пользоваться электронагревательными приборами любыми, в том числе и  фабричного изготовления. Пользоваться  электрогрелками  запрещается  под  страхом отчисления из училища. По роте гуляет «козел». Мы тайком греемся. Я стою на службе дневальным по роте, рота ушла на занятия, и я решил, что командир в учебном корпусе и в расположение роты не придет. Я попался. Командир выбросил «козла»  в окно. Какие слова говорил командир, что я говорил в ответ, я не помню. Но попался я конкретно. Любимцем я не был. Мне кажется, что у командира любимчиков вообще не было. Просто он был человек. Теперь мне кажется, он нас любил, а мы над ним издевались. Но об этом потом. Я ведь  попался еще один раз, когда слушал «Голос Америки». И еще один раз, когда варил картофан - кушать очень хотелось. Потом еще.. и потом еще….Судьба хранила, гагауза. А может командир? Для каких таких дел? Может быть для того,  дорогой читатель,  чтобы я рассказал о своем командире и своих друзьях, которых уж больше нет?  Клянусь, я это сделаю. А «козла» я спас и им продолжали пользоваться, только не я.

Сдаем зимнюю сессию, и я еду в зимний отпуск. Стоит призадуматься – я и в отпуск! Много, брат Горацио, такого в мире есть, что непонятно нашим мудрецам!  Мало того, теперь я  буду ездить в отпуск каждый раз, когда это будут делать и другие, а  еще и тогда, когда мне очень  сильно захочется. Учусь я, правда, кроме  честно описанных мной моментов, совсем неплохо. Даже очень неплохо. Но причина вовсе не в этом. Я учусь жить.

Но отпуск, как и все хорошее быстро заканчивается. Опять учеба.  На военно-морской подготовке  нам преподают курс минно-торпедного оружия. Предмет читает капитан третьего ранга Анисимов, широко известный в курсантских кругах как «Сахарная рвушка» или «Прибор срочности»  по аналогии с элементами  преподаваемого им минного оружия.  Staff Captain  напомнил, что за абрис была у Анисимова более известная кличка-Груша. Наш Вова Овсяниченко на него здорово походил очертаниями корпуса и манерой поведения. Солидный такой русский дядька, как оказалось, невероятно доброжелательный. И очень странным кажется мне как-то такое отношение со стороны офицера к курсанту. Я ему в перерыве задаю вопрос, а он отвечает. Я ему второй - он опять отвечает. Он со мной разговаривает за жизнь, и  разговаривает как с будущим офицером.  Мужик, оказывается, служил на кораблях командиром БЧ-5. Для пехоты объясняю, командир БЧ-5  на корабле - это главный инженер, на судах других ведомств эта должность называется старший или главный механик. И этот мужик разговаривает с курсантом как с равным. Я изумлен и  не случайно. А причина тому, кроме бытовавших в среде нашей нравов, вот какая. Вернулись  механики, которые ославились триппером,  со стажировки,  которую проходили на тральщиках военно-морского флота. И узнали мы от них, что в машинном отделении  тральщиков якобы отсутствуют средства индивидуального спасения,  то есть спасательные жилеты. Мы промеж собой оживленно обсуждаем эту тему. Странным нам это кажется. Вроде бы не так должно  быть. Мы понимаем международные конвенции одно, а военно-морской флот совсем из другой песни, тем не менее. Согласно военно-морской доктрине, на момент описываемых событий, суда министерства морского флота рассматривались как составная часть военно-морского  флота.  Для специалиста в вопросах боевого применения -  момент очень существенный. И мы в этот вопрос  в общих чертах уже посвящены. Так вот, значитца, господа, на судах торгового флота в центральном посту управления имеется полный комплект  индивидуальных спасательных средств для вахтенной службы машинного отделения.  Из этого, не следует ли, что на случай так называемого особого периода, эти спасательные средства подлежат изъятию.

Мысль эта ввергает в изумление своей оригинальностью, то есть на наш взгляд безумием. А может быть наоборот - глубокомыслием. Это как поглядеть. Один, из особо знающих,  предположил, что борьба за живучесть корабля ведется до последнего, в связи, с чем машинной команде средства спасения и не понадобятся. Идти нам на дно вместе с кораблем. И вот с этим вопросом  я обратился к одному из офицеров, фамилию его называть не буду,  назовем его специалистом по организации корабельной службы. Рассказывал о себе он много, в том числе, что после института собирался  на китобои, но ждать  флотилию долго, а тут подвернулось местечко на ВМФ, и оказался он на преподавательской работе. Сомнительно все это мне, как аналитику со стажем.

Мы тогда еще плохо понимали, что такое кодекс торгового мореплавания, международные конвенции, рабочий диплом и прочие премудрости, без чего на китобоях, да и на иных судах  дальнего плавания  делать нечего. Про военные корабли и вспомогательные суда  ВМФ ничего не скажу. Не знаю, либо нам не рассказывали, либо -запамятовал. Рабочих дипломов у них вроде, как и сейчас, нет. Нет, получить рабочий диплом они могут. Иногда – но только по согласованию больших начальников - представителей заинтересованных сторон, так это называется в соответствии с законодательством, Специалисты ВМФ именно так получают  эти самые рабочие дипломы. Но нечасто. И не потому, что дела не знают. Просто ВМФ очень боится, что утекут парни на суда загранплавания, где жизнь совсем по другому распорядку. Это знают все. А про китобои я знаю точно. Все у китобоев   в строгом  соответствии с Кодексом торгового мореплавания.  Ну и  спрашиваю я, недоумок, у  спеца этого, правда ли, что на тральщиках  в машинном отделении отсутствуют спасательные жилеты. В ответ я увидал в глазах столько ненависти, что счел за благо спешно удалиться. Спец, наверно, решил, что я  проверяю его компетентность. Ничего я не проверял, а ответа на этот вопрос не знаю и поныне. Вот вспомнил по случаю. Напишите, ребята, кто знает.

Проходит зима. Нам глупым и невдомек, что это наша последняя курсантская весна в этом замечательном городе, потому,  что на третьем и четвертом курсе весной мы будем в морях и, по преимуществу, в других странах. Мы будем там,  где нас не ждут. Там, где к нам никто и никогда не будет рад так, как народ в этом городе. Таков был  наш город, такой была наша мореходка, и возможно  таким  было все  только в наше время. Нас любили. Но  поймем  мы это потом, когда поздно будет уже все.

Да мы и без  всякого особенного  такого понимания  стараемся  ничего не упустить и  не потерять, потому что хоть и  инстинктивно, но чувствуем, поезд тронулся и перрон уж не вернуть.

Накануне международного женского праздника заваливаюсь в лазарет, предпраздничная эпидемия, болею и я. Наш ангел-хранитель Анна Сергеевна, выписывает меня из санчасти самым удачным образом. Так что я на целых два дня сматываюсь домой. С тех пор и сохранилась у меня единственная фотография, на которой я с мамой. Я на ней большой, толстый и счастливый.  Удружил одноклассник – Илья Голбан.

Заезжал в мореходку после выпуска. Специально к Анне Сергеевне, еще один раз сказать спасибо. Обрадовалась как родному сыну.

А весна вступает в свои права. Кажется, даже старорежимные офицеры не так свирепеют. В парках кругом девчонки.  Наши перемещения по городу привязаны к этим  паркам.
Из доступных источников я сорганизовал  восемнадцать рублей на покупку  курсантских суконных брюк. Всего нам на весь период обучения положено две пары суконных форменных штанов. К концу срока носки  штаны приобретают весьма неприглядный вид. Помятуя об этом, нас заставляют все больше ходить в хлопчатобумажной  рабочей форме, которую выдают  ежегодно. Но она нам не очень нравится. Она нам не нравится вовсе.

Мы хотим  ходить в форме,  в которой нравимся местным девчонкам. И мы ухитряемся. Сэкономил я  на пирожных, а может вовсе и не на пирожных, но на деньги, которые мне прислала мама, купил себе я штаны. И за пять рублей со стипендии перешил я эти  брюки у тети Моти, что жила у церкви. То ли тетя Мотя была не той квалификации, то ли я был излишне привередлив, но пришлось брюки мне перешивать по-новой. Перешивал мой неразлучный дружок Володя Ткаченко или попросту Вовка Рыжий. Вовка штаны мне сковал, будь здоров. Кклеша на тридцать семь сантиметров. Так я себе нравился в этих штанах – полный атас! Что там Ален Делон! Подумаешь какой-то цыган из Парижа, у нас таких в Комрате …… цыган этих море. Спросите у Толика Головченко, тот знает. Красавец я был писанный.  Но недолго. Правда, сейчас в своей неотразимости я уже совсем не уверен.

Все хорошее  мимолетно, к концу второго курса я это уже понимал. Достаточно было   в этих штанах прибыть  на  построение   в первый учебный корпус, чтобы убедиться в этом еще один раз…  А что делать, других то штанов, путных,  не было. На построении оказалось, что штаны неуставные  не только у меня, и  пришлось мне, с учетом роста и по причине недостаточности авторитета, стать в первую шеренгу, где меня и выловил начальник ОРСО капитан третьего ранга Матвиенко. Оказывается, он долго ко мне присматривается. А ведь начальником ОРСО стал только-только. Какой глазастый. Мне уже объясняли, что я дрянь. Я и не спорю. Вот только не попадался до сих пор по-крупному. И капитан третьего ранга говорит, что  где-то про меня  он слыхал, и вообще. А теперь  я  попался и навсегда, до последнего  дня пребывания в училище. Это он точно подметил. Но он постарается, чтобы я долго не мучился.  А вот это, товарищ капитан третьего ранга, мы посмотрим.

И приказал  мне  начальник ОРСО  прибыть на следующий  день  для экзекуции и  иметь при себе эти самые злополучные штаны. Я пришел, принес и порвал на  глазах  всего построенного училища.  Такая вот гражданская казнь.  Только показалось мне, что капитану третьего ранга Матвиенко когда-то пришлось  самому пройти через эту же процедуру. Уж очень квалифицированные давал  указания. Кто учился в нашей мореходке, как это делается, уже  не позабудет никогда. Пусть расскажут другие. Такая вот уходящая  натура. Только товарищ капитан третьего ранга, напрасно Вы полагали, что Ваша взяла. Денег на новые штаны у меня конечно не было. Так ведь и штанов то  Вы мне тоже не выдали – даже  б/у. Зато штаны Вы рвали с регулярностью восходов и закатов. И отпуска лишить  меня Вы не догадались. Так что сковал мне Вовка Рыжий из  штанин, порванных Вами  штанов новые, и я успешно уехал в отпуск. С тремя нашивками под красным флажком на левом локте.  Вот так вот. Только не перед кем было мне  в штанах этих выделываться. Тут Вы меня уели. Зато я знаю, кто Вам въехал в глаз. Помните Вы ходили по ротам и кого-то искали? Говорят, у Вас  фонарь был под глазом. Вот только фонаря я не помню, да и злорадствовать не стал бы. Мама не учила. Я бы посочувствовал. Я вообще в мореходку пришел воспитанным  мальчиком, только до всего охочим и любопытным. О том, что любопытство может быть занятием постыдным, я понял быстро. Извините, в школе не рассказывали, а рассказам мамы я доверял не очень. И звезд, когда пришло время, на погонах у меня случилось много больше чем у Вас. Какой-то  аноним предлагает ваше имя увековечить  на стене  Британского музея. Отговорите безумца. Тут пацаны скидываются на танк. Снесут к чертовой матери Британский музей с лица земли. Чревато  международным конфликтом.

Однако о главном. Собрались мы под крышей мореходки для обучения,  в общем-то, случайно выбранным специальностям. И не надо спорить. Если кто и имел хоть какое то представление об электротехнике, так это Коля Выдриган, который на радость красавице сестре собирал дома транзисторные приемники. А так, может кому и доверяли дома лампочку вкрутить, так это чаще тем, у кого отца или старшего брата не было.

Что и говорить, в какой только ипостаси в этой жизни мне не пришлось выступать – от полотера в ресторане до прокурора в судебном процессе. Так проходит «глория мунди». Так и мы в последствии разойдемся по жизни, как бутылка водки на троих. Бесследно.

Однако сейчас мы вплотную приступаем к изучению общетехнических наук, которые должны помочь нам в последующем освоить специальные знания нашей  будущей профессиональной деятельности. Наряду с общеобразовательными предметами  мы проходим  техническую механику – это  теормех,  сопромат и детали машин, теоретические основы электротехники и много чего другого, без чего оказывается судовому электромеханику просто никуда. По ночам под хриплый голос Высоцкого я рассчитываю шестеренчатые  передачи редукторов для сокурсников, а мне  где-то кем-то изготавливаются чертежи. У преподавателя по технической механике Донцова я в  авторитете. Приближается время весенней экзаменационной сессии и предлагает мне преподаватель в числе первых, досрочно, защитить курсовой проект. Я бы  ад досрочно, да никак. Не успеваю я рассчитать собственный проект, да и соответственно нет чертежей, конструктивные размеры ведь не посчитаны.

Я могу только в последний день, заболела двоюродная бабушка моей тети, что живет в Жмеринке, откуда Донцов ведет свою родословную.
- Ну да ладно, заболела, так заболела, я жду Вас  во вторник.

Но вот опять незадача - подходит ко мне малознакомый парень  с судоводительской специальности из группы дунайцев, а дунайцы, прошу внять четко, для меня как родственники, потому, что Дунай - это моя родина, Дунай - моя религия. Как Босфор и Дарданеллы - мы туда еще вернемся. На танках, когда придет время. Где-то в Комрате родственники на память обо мне, а может на какой другой случай, и сегодня хранят лоцию и карты Дуная.

А теперь курсанту Малюте нужно, чтобы я во вторник, то есть послезавтра, в  день сдачи курсовых работ по деталям машин,  пошел  вместо него на экзамен по  судовой электротехнике и судовому электрооборудованию. Ни много, ни мало, а всего лишь…. милый пустячок. Он слыхал, что я могу, и вообще, на меня можно положиться. Это ничего, что программы не совпадают и  ничего не значит, что у нас даже предмета такого нет - судовое электрооборудование. Ему всего-то надо три шара. Три шара и все. Иначе труба. Это ничего, что я и преподавателя в глаза не видел.  Преподаватель - старый  маразматик,  уволенный по старости лет на пенсию из какой-то военно-воздушной академии, в лицо никого и  не помнит.  И вообще зубов бояться – не целоваться! Отговаривали меня ребята…все и хором. Опять не помогло. Своих на войне русские не бросают, гагаузы - тоже. Вообще то, я заглянул в учебник, волосы на голове шевелятся. Я больше половины, кажется, и не понимаю вовсе, о чем там!
- Товарищ, преподаватель, курсант Малюта, для сдачи  экзамена по электротехнике и судовому  электрооборудованию прибыл!
- Ну, что же молодой  человек,  Малюта, так  Малюта! Давайте  Вашу зачетку.
- Товарищ преподаватель………я так готовился к экзамену………  всю ночь. Зачетку забыл в экипаже.
- Вот как, ну и ладно…. Берите билет…. потом побегают за мной.

Интересный мужик! Вытягиваю билет. Иду готовиться, на первом этапе,  кажется, пронесло. Только что у мужика в голове? Изучаю билет. Как и следовало ожидать, первый вопрос знаю, второй – почти знаю, а в третьем говорится о вещах, о которых я пока и слыхом не слыхивал. Не должен электрик на втором курсе знать так много как штурман. Штурмана, они умные, зря в народе их называют дворниками с дипломами, да рогатыми.  Сижу, потею от страха. Однако шпаргалок   в аудитории хватает. Малюта старается. Спешно изучаю способы регулирования скорости асинхронных электрических двигателей переменного тока. Такая вот популяризация науки.
- Ставлю я Вам молодой человек, четыре бала и в основном за то, что вы быстро  освоились с третьим вопросом билета.

Вот так вот. А вы - старый маразматик. Старый авиатор видел  вас всех… да видно не всем понять.

Не сдавайте ребята без крайней нужды  экзамены  за  малознакомых людей. Разве только в этом будет крайняя необходимость. В многокастовой Индии, не приведи господь, даже из лучших побуждений, выполнить чужую работу. Лицо потеряешь навсегда, и относиться к тебе будут как рабу.

Встречал я Малюту в Измаиле - едва признал
- Ерунда - не экзамен.  Все  дали, сдал бы и я. Трудов не стоило. Вполне уверен трояк получил бы точно, а то и четверку.
Кто бы сомневался, говорила одна знакомая, было бы желание. Постараемся быть честными, о пятерке Малюта не заикался, а то глядишь, пришлось бы задуматься о компенсациях за причиненный вред.
- Ну, будь здоров, капитан Малюта.

Кто встретит, приветы передавайте.

Такие  брат, Данайцы, дары приносящие. А у меня в кармане не было и  пяти копеек на квас. Я, правда, об этом ему не говорил. А разве надо было?

Сдавал я экзамены за других  товарищей и позже, было дело, диплом готовил и диссертацию к защите, но с таким дунайцем больше не встречался.

Однако, у меня  проблема техническая механика, а не электротехника и судовое электрооборудование. На защиту курсового  проекта я опоздал, Донцов меня не дождался и очень  даже обиделся за тетю из Жмеринки, у которой  заболела бабушка. С курсовым  проектом  для защиты он велел мне прибыть на экзамен.
И там он мне устроил ЭКЗАМЕН.

И  сидим мы, значитца, на экзамене, как мыши. За последним столом я, только что как сумел, защитил курсовой проект. Чертежи, оказывается, не стыкуются с расчетами. Я только догадываться могу, кто какой лист чертил, так ведь  надо было самому чертить. Подписывал-то чертежи Вовка Рыжий. Не проверял, а  я тоже не проверил.  Спина мокрая. Следующий  раз я так пропотею после  длительного допроса в областном КГБ. Но  об этом  позже, если  дело дойдет.

Таки сидим мы на экзамене. Разочаровал я Донцова донельзя. Поставил он мне за проект три шара. Следующий раз я так сильно разочарую только преподавателя  в  Вышке на защите курсового проекта по теории машин и механизмов. Надо заметить, по тем же основаниям.

За первым столом сидит Ваня Андрианов из Севастополя. Вензель активно «изучает» шпаргалку. Отвлекшийся  от  трудов по расправе надо мной Донцов устремляется к Ваньке. Надо иметь виду, что Ваня, несмотря  на щуплую внешность, обладал недюжинным  воистину могучим характером русского мужика. Пути наши разошлись, но сдается мне, что Ваня в жизни никого не подводил. Донцов полетел в направлении Вани с  ревом американского «фантома» над джунглями Вьетнама. Ваня, между тем, прячет шпору за пазуху.  Налетевший сзади Донцов пытается эту шпору отнять – вещдок, дающий право удалить  курсанта с экзамена и больше никогда, как автору, так и пользователю шпоры, выше двух баллов не ставить. Похоже, Донцов в отношении Ваньки свой вердикт уже вынес, и судьба Вани решена. Между тем щуплый Ваня под  ураганным  напором Донцова, сгруппировавшись, как оно и  должно быть при прыжках со сверхмалых высот, падает вместе со стулом на пол. Донцов, в строгом соответствии с преподаваемыми им науками, по инерции – сверху… Донцов - отнять шпору,  Ваня - спасти честь и свободу! При всей очевидности исхода, поединок обещает быть  захватывающим. Но на горизонте появляются новые действующие лица. Открывается дверь в класс входит наша англичанка и по совместительству  наша классная Дама - Дина Михайловна. Дина, вообще тетка ничего. Правда, ребята постарше говорят, что никакая она вовсе и не тетка!  И вообще Коля Выдриган утверждает, что про бюст Дины по училищу легенды ходят. Подумаешь, бюст как бюст.  Ничего особенного  я лично  за годы учебы заметить не успел.  Да и не слыхал ничего . Скажут же люди. Или до меня не доводили?

Так вот Дина в полной растерянности. Похоже, она  не в состоянии решить,  на чьей стороне выступить. Корпоративные чувства с одной стороны призывают  вступиться за преподавателя Донцова и наступить каблучком Ване  на ладошку, а  с другой стороны преподаватель Донцов ей совсем не ближе, чем «родной» Ваня из подшефной группы.

Да, и остальные вроде не вмешиваются, и чинить расправу над Донцовым не спешат. Призадумаешься тут. В конце концов, Донцов проявляет благородство и отпускает Ваню. Однако Ваню с экзамена удаляют, и я  Ваню в училище  больше не помню. Ваня, привет! Откликнись, если помнишь Витьку Дрона!

Сижу я и при таких вот экстремальных обстоятельствах и пытаюсь решить  задачу про груженный  железнодорожный состав, движущийся, под влиянием  не помню каких, теперь уже, сил равноускоренно. А был я, между тем, у Донцова за лучшего теоретического механика группы. Считаю я второй час. Так долго никто не выдерживал. Люди ломались, вставали и уходили. Донцов в недоумении, почему я не могу решить задачку, вовсе, на его взгляд даже и не сложную. И я ее решаю, решаю, может быть, в седьмой раз. Да я давно уже поднялся бы и подошел к столу. Но  получаемые результаты сводят меня с ума. У меня седьмой раз подряд, не считая  случаи, когда я допускал  математические ошибки, локомотив развивает скорость, равную крейсерской скорости «Боинга».
- В чем дело, товарищ   курсант, у Вас опять проблемы с  тетей из Збурьевки?

Как бы то ни было, Донцов совсем не без юмора.  Вот только часто мы были не правы, трепля ему нервы.
- Товарищ  преподаватель, у меня на десятой минуте движения груженный железнодорожный состав обгоняет авиалайнер, движение-то равноускоренное!
- Как жаль, товарищ курсант, что думать то Вас я так и не научил. А Вам  самому в голову не приходило, что ускорение может быть отрицательным и тогда на третьей минуте, Ваш локомотив остановится. Разочаровали Вы меня Гринько, а какой был подающий надежды курсант!

Поставил мне Донцов в память о том,  что учился я у него, четверку. Разочаровал я его. Я потом еще много раз разочаровывал своих преподавателей. Пусть они простят меня за это. Я всегда говорил, что потомок кочевников должен заниматься скотоводством или, по крайней мере, «казакуваты». А меня куда понесло? Ну да, конечно, как же, здесь  ведь на вступительных экзаменах не было тестирования по физической подготовке, да и харчи, пусть поганые, да бесплатные.  Эти критерии отбора привлекли в училище не только меня, а и других куда более  способных и даже талантливых пацанов.

Но мы училище помним, свято память о  нем чтим и ему благодарны. Не спрашивайте за что - не ответим. За то самое.

На дворе лето. Город в белых голландках и  платьица девушек не длинней курсантских тельняшек. Девушки, правда, по-прежнему предпочитают старшекурсников. Но мы тоже не промах. Правда, вот, Бонифатий  дал маху. Молчал бы что ли. Отправили Колю на вахту дневальным по первому учебному корпусу. Коля, однако, несмотря на то, что  покойный папа генерал, а два старших брата герои войны,  интерес к службе проявлял не больше нас грешных. Так, если бы проявлял, остался бы в Суворовском. Поступал он туда.  И поступил.  Вместе с братом-близнецом  Сашей. Однако почти сразу  учебу оставил и вернулся  домой к маме с папой. А  уже после школы, в силу стесненных жизненных обстоятельств, к нам.  А Саша  Суворовское закончил, но следом за Колей тоже  к нам, только на радиотехническую специальность. Так вот,  сидит Коля в наряде, дремлет. Воскресенье, на улице уже смеркается, все  с девушками, а Коля, горемычный, в наряде. Да у Коли и девушки нет, особенно и печалиться причин нет. Скучно, так что с того.  Сиди себе и скучай, воду на тебе не возят…
В учебном корпусе кроме наряда никого. Дежурный офицер в экипаже. Помощник дежурного рядом, с кем-то хихикает по телефону. Коле не до помдежа, помдежу не до дневального. Хотя нет. Отрывается помдеж от телефонной трубки и с таким видом, как будто Коля был участником  состоявшегося разговора, говорит, вот,  салага, ты уже почти на третьем курсе и задание тебе соответствующее.  Женщина ключ забыла от входной двери. Ждет она тебя по адресу у подъезда и зовут ее Лорой. Придешь, она покажет тебе окно, поднимешься по водосточной  трубе на второй этаж, ключ лежит на прикроватной тумбочке.  Откроешь дверь изнутри,  впустишь хозяйку. И долго не задерживайся.
- Есть не задерживаться!

Выбор невелик, если точнее, выбора просто нет. Пришел Коля по указанному адресу. Встретила его  женщина, вся чуть не плачет. В глазах воплощение надежды. Надо же такое, дверь захлопнулась,  а ключ остался в квартире. Показала она Коле окошко свое, и полез Коля по водосточной трубе. Не приходилось раньше,  хорошо этаж второй не пятый.  Добрался Коля к окошку, попал, как мог в комнату, ключ нашел и дверь открыл. Радостная Лора с многообещающим взглядом Коле  - Чаю?
Какой тут чай, на вахту надо! Кремень человек, а может смалодушничал, думаем мы. Мы бы, ой как не так справились с заданием.

Помдеж очень удивился, что Коля  обернулся так быстро, похвалив Колю, отправился  в экипаж, а может еще куда. Может и к Лоре, не докладывался. А Коля остался на вахте, так до смены и не заснул. А когда в третьем часу ночи пришел в экипаж, снилась ему Лора. Снится Коле, как забирается он по водосточной трубе на второй этаж. А в окошке смеющаяся Лора. Глаза большие-пребольшие и чайного цвета. Как чайные блюдца.  И волосы длинные-длинные. Аж до жопы. Стоит  Лора у окна и говорит Коле посторониться,  потому что оконная рама открывается наружу. Коля никак не решается   перешагнуть через подоконник и Лора исчезает в тумане вместе с командой дневального – Па-а-дьем!

Про сон  Коля рассказал сорок лет спустя после тех трагических событий, вспоминая обстоятельства, при которых все-таки  лишился невинности.

Сдаем мы экзамены с переменным успехом, но с одним исключительно положительным моментом. В экзаменационную сессию увольнения в город, кроме как в субботу и воскресения,  после каждого экзамена. Кажется, вот каждый бы день экзамены! Во было бы!

В конце концов, сдаем мы весеннюю сессию и разъезжаемся по домам. Никто никого не тормозит. Удивительные вещи творятся в мире!   Хрен с ним, с бушлатом! У меня на левом локте под красным флажком три курсовки, а в нашем мире это значит, что я теперь иногда могу иметь собственное мнение. Пользование им правда,  в нашем курятнике, где сижу я на одной из нижних жердочек, расценивается как злоупотребление правом в гражданском законодательстве. А значит это в жизни, что право на собственное мнение ты имеешь, но до тех пор, пока старшие своего мнения не проявят, лучше помалкивай, поскольку совсем неважно, на какой бочок  ляжет невеста в первую брачную ночь. Удел ее известен. Правило это, прошу обратить внимание, действительно при нормальном истечении  событий.  Бывает и иначе. Так ведь универсальных правил, чтобы было все правильно, таки никто еще и не придумал.


<-предыдущая   следующая->

Поделиться в социальных сетях

 
Херсонский ТОП



Copyright © 2003-2022 Вячеслав Красников

При копировании материалов для WEB-сайтов указание открытой индексируемой ссылки на сайт http://www.morehodka.ru обязательно. При копировании авторских материалов обязательно указание автора