Глава IV Мои начальники

За всю свою пятидесятивосьмилетнюю жизнь, учебу и работу в нашей мореходке мне удалось познакомиться и пережить на себе различные системы руководства и управления, воспитания и обучения четырнадцати начальников училища. Это:

Агеев Владимир Ефимович, 1949 – 1951 г.г.

Посылин Константин Николаевич, 1951 г.

Шабанов Владимир Михайлович, 1951 – 1952 г.г.

Шатров Виктор Тимофеевич, 1952 г.

Кривошея Иван Захарович, 1953 – 1959 г.г.

Кайстренко Николай Федорович, 1959 – 1965 г.г.

Бородулин Геннадий Николаевич, 1965 – 1968 г.г.

Иванов Борис Никитич, 1968 – 1973 г.г.

Атаманюк Вячеслав Филиппович, 1973 – 1987 г.г.

Ванденко Олег Павлович, 1987 – 1995 г.г.

Качалов Анатолий Васильевич, 1995 г.

Ходаковский Владимир Федорович, 1995 – 2002 г.г.

Корниецкий Владислав Иванович, 2002 – 2004 г.г.

Ходаковский Алексей Владимирович, 2004 – 2006 г.г.

Ходаковский Владимир Федорович, с 2006 года по настоящее время.

Из первых четырех фамилий более всего запомнился Агеев Владимир Ефимович, при котором я поступал в училище. Он не был начальником, закрытым для курсантов, хотя внешний облик – некоторая угрюмость, молчаливость, сосредоточенность на чем-то – свидетельствовал о его отчужденном восприятии подчиненных.

Нам он запомнился большим любителем спорта, о чем постоянно пекся, вовлекая молодежь в спортивные секции. Сам он хорошо играл в настольный теннис и любил проводить индивидуальные встречи с курсантами по вечерам, после самоподготовки. К нему в напарники попал и мой друг, одногруппник Юра Мельник, большой любитель пинг-понга.

В отличие от старшекурсников, Юра начальнику не поддавался, а играл во всю силу и чаще выигрывал, чем проигрывал. Начальник сам просил его: «Ну, давай, еще одну партию», потом еще одну и так далее. А когда Юра говорил, что еще уроки на завтра не сделал, то вызывали меня и начальник лично говорил: «Помоги Юре разобраться с уроками и сделать все домашние задания». Конечно, мы всё делали, даже после отбоя. За Юркины удовольствия я платил минутами сна, а то и часами.

Из всех четырнадцати начальников наибольшее влияние на развитие училища, рост его делового авторитета, чести и славы оказали оказали трое – Кривошея И.З., Иванов Б.Н. и Ходаковский В.Ф.

Хорошо зарекомендовали себя также Кайстренко Н.Ф., Атаманюк В.Ф., Ванденко О.П.

Но по порядку о самых выдающихся.

Иван Захарович Кривошея принял училище в 1953 году, в год смерти Сталина. Время было тревожное, бедное, хотя хлеб в столовой нам давали уже без нормы, но больше нормы, 700 грамм, мы уже и не съедали, что, конечно, уменьшило его потребление. А для училища с его приходом завершилась темная полоса.

Исполнявший обязанности начальника училища Шабанов Владимир Васильевич работу администратора не любил, больше склонялся к научно-педагогической работе, что он потом и сделает. Защитит диссертацию и будет работать в местном индустриальном институте. Поэтому работал он спустя рукава, глубоко не вникая в проблемы училища.

Его сменил чересчур энергичный Шатров. Он был молодцом – рванул с места в карьер. Через неделю надел форму одежды, которая его потом однажды и подвела.

Возвращаясь поздно домой с работы, встретил девушку и его потянуло на любовь (моряков иногда на этом вопросе заносит). Но девушка сбежала, а на другой день появилась в училище с мамой и прокурором и пошла к начальнику училища за разрешением посмотреть фотографии сотрудников, чтобы опознать нечестивца. Но опознавать никого не надо было, он им и оказался.

С работы его убрали на другой день и временно назначили Посылина Константина Андреевича, который тоже не очень хотел работать с молодежью, хотя человеком и специалистом был великолепным. Месяца через три его определили директором судоремонтно-судостроительного завода имени Коминтерна и он передал дела Ивану Захаровичу. А Посылин будет у нас больше месяца работать председателем государственной квалификационной комиссии по выпуску судомехаников и именно ему мы будем сдавать госэкзамены в 1954 году. Ко взаимному удовольствию он обладал удивительными качествами располагать к себе людей и настраивать их на оптимистичное решение проблем и на ликвидацию дрожи в коленях.

А Иван Захарович Кривошея принял дела далеко не в безоблачном состоянии. Три начальника за два года и один сумбур, неразбериха, потому что основательно никто никаких проблем не решал. Министерства объединялись и разъединялись, партия обновлялась сама и чинила пертурбации во всех органах управления.

Ему, Кривошее И.З., было тяжело. Но жизнь продолжалась и требовала огромных неимоверных усилий от нового руководства. Надо сказать, что Иван Захарович обладал невероятно твердым, жестким характером, большой волей и производил впечатление (и на самом деле был таким) грамотного, подготовленного, опытного руководителя.

Обладая огромной работоспособностью, первый год работал в сложном режиме, с шести утра до восьми-десяти часов вечера, часто без обеденного перерыва, без выходных и праздников. Но порядок навел, прежде всего на военно-морском цикле, офицеры которого возглавляли оргстроевой отдел и были командирами рот. Именно этот контингент контролировал выполнение распорядка дня, увольнения, соблюдение формы одежды, строгую дисциплину в строю, на уроке, в увольнениях, в городе и на досуге. А там, где хорошо организована учеба и самоподготовка, где налажены питание и быт курсантов, там рядом стоят и успехи в учебе и снижение всяких нарушений.

Его очень боялись, уважали и ценили в училище, особенно среди офицерского состава. По утрам, чтобы не быть застигнутым врасплох, выставлялись на улице с двух сторон от здания дежурные курсанты – он мог появиться в любое мгновение со всех четырех сторон – которые тут же бегом оповещали: начальство на подходе. Все, как красны девицы, поправляли фуражки, бескозырки, форменные воротники, пуговицы, ремни и так далее, дабы повода не было получить замечание. А получивший таковое знал, что ему минимум три раза вне очереди придется отстоять на этом посту. Офицерам же за аналогичные недостатки доставалось лишнее дежурство на выходные дни или праздники.

«С мелочей начинается порядок, - говорил Иван Захарович». А мелочей у него не было. Все было важным и ответственным делом – от начищенной пуговицы до оценок в журнале. Все всё это поняли и старательно выполняли свои функции: учителя и офицеры – учить, курсанты – учиться и службу нести.

Сейчас, по прошествии лет, я по-прежнему искренне считаю, что именно Кривошея Иван Захарович в послевоенный период заложил основы будущей славы училища, его серьезных успехов в подготовке моряков. Он очень ценил, поощрял и хвалил собранность, подтянутость, организованность курсантов, их опрятность, шикарный, морской внешний вид. И, конечно, во сто крат выше ценил еще и тех, которые хорошо и отлично учились.

Ни один, из этой категории курсантов, не оставался без поощрения и льгот в пределах Устава и положения об училище. Праздничные приказы (черновики) просматривал лично, проверял, не забыли ли кого из передовиков отметить благодарностью, грамотой, дополнительным отпуском, фотографией у развернутого знамени училища или определением фотографии на Доску почета.

Аналогично вел себя и с сотрудниками. Главным для него было не наказание за ошибки, а поощрение за достигнутые успехи. Это было хорошим стимулом для всех.

Помню, ему попал в руки рапорт одного из педагогов с жалобой на коллегу. Жалобу, конечно, разобрали на профсоюзном комитете, а вот сам рапорт Кривошея исчеркал красным карандашом – там было очень много грамматических ошибок. На педсовете, не оглашая фамилии, чтобы не поставить педагога в неловкое положение, он показал этот покрасневший документ всему собранию и предложил всем педагогам собраться через неделю в большой круглой аудитории и написать диктант по русскому языку.

Педагогов разделили на две подгруппы и диктовали им наш главный грамотей Забалуев Владимир Петрович и преподаватель из соседнего судомеханического техникума. Итог – две пятерки, девять четверок, шестнадцать троек и одиннадцать двоек. Пятерки получили преподаватель русского языка, Алла Ивановна, и я, скромный комсорг училища. Я не к тому, что был грамотнее всех, а потому, что в младших классах школы писал много диктантов и меня потому частенько выручала интуиция и набитая рука.

Но я не об этом. Я о том, что публично никого не ругал, не вызывал на ковер, а дали срок – год, для самостоятельной работы над языком с последующей проверкой. Проверили, двоек уже не было.

Я почему об этом вспомнил? Дело в том, что моряки ведут важнейшие документы – судовой и вахтенный журналы, всякие отчеты. И вести их надо грамотно, потому что в случае аварий, конфликтов и разборок, вплоть до судебных, эти документы имеют огромную юридическую силу. Одна ошибка в записи, не там поставленная запятая (помните? «Казнить нельзя помиловать») могут привести к неприятным, в том числе, и материальным последствиям и потерям.

Вот так работал Иван Захарович. К его положительным качествам можно отнести и его великолепную память (через многие десятилетия он помнил фамилии и имена своих учеников и даже их жен) и тонкое знание людей, умение видеть в них то, чего они сами не могли видеть в себе. Он, например, жестко контролировал работу замполитов, главных воспитателей, довольно часто их менял, ища того, кто ему был нужен и умел бы работать с курсантами.

Поэтому мне он четко предсказал судьбу – быть тебе замполитом училища, это когда я еще был «зеленым» комсоргом. А моему однокашнику Олегу Ванденко, судоводителю, сказал: «Если валять дурака больше не будешь, то станешь начальником училища». Олег больше не валял дурака. Перед этим он с друзьями хорошо побили курсанта-воришку и его и вороватого юношу отчислили из училища. Потом, правда, восстановили, когда дело забрали из прокуратуры.

И правда, судьба нашла Олега в Польше, где он представлял наш флот на судостроительных верфях Гданьска, на которых строили три новых советских парусника в качестве учебных судов высших мореходок (Ленинград, Одесса, Владивосток, соответственно «Мир», «Дружба», «Надежда»).

Министерство морского флота отозвало его из Польши, он очень не хотел этого, и назначило начальником училища, конечно, по согласованию с Херсонским обкомом партии, где Ванденко был на хорошем счету, как капитан парусного барка «Товарищ», проработавшего на нем с 1955 по 1985 годы без аварий и происшествий и прошедший школу от четвертого помощника (третий, второй, первый, старший) до капитана (1965 – 1985 годы).

Этим примером я хотел показать прозорливость Ивана Захаровича, его умение видеть, слышать и понимать людей, знать их точные характеристики, знания и возможности. А это очень важно в сфере руководства образованием молодежи и подготовки моряков.

Он и в моей судьбе сыграл большую роль. Буквально, пестовал, оберегал, направлял, защищал, помогал, учил и наставлял все годы совместной работы, включая и мою курсантскую жизнь. Скажу больше, он относился ко мне как к сыну (у него своих детей не было). Именно благодаря ему, его ходатайству и представлению, я был первым в училище, кого Министерство морского флота наградило в 1958 году своей высшей наградой знаком «Почетному работнику морского флота». Потом этой награды будут удостоены еще шестнадцать сотрудников училища, и все заслуженно. Но я был первым.

Уже будучи на пенсии, Иван Захарович будет приходить в училище, интересоваться делами и достижениями своего родного учебного заведения и подходить к строю курсантов и сотрудников в дни праздников на площади Свободы или у могилы Неизвестного солдата.

И всегда нас тепло приветствовал, а со мной, как с сыном, по-отечески обнимался. Слава Богу, я его тоже не забывал. Звонил, заходил домой и даже немного помогал материально.

И совсем неплохо было, когда я его посетил, тяжело больного, за неделю до смерти. Он сам попросил через жену, Нину Павловну, и их друга Александру Тарасовну, бывшего секретаря горкома партии, чтобы я его навестил. Встреча была теплой и всем понятно, она была последней.

Он прожил большую жизнь – девяносто пять лет и до конца дней своих не терял здравого рассудка и памяти и всегда помнил об училище, о курсантах и сотрудниках. Радовался, когда нас – училище – отмечали, награждали, собирал статьи о нас в газетах и журналах.

Царствие ему небесное и вечная память благодарных учеников, которых тоже остается все меньше и меньше. Мы же, ученики его, тоже, встречаясь, вспоминаем и его, и всех, кто делал из нас людей и верил в нас, и помнил о нас, в том числе и Ивана Захаровича Кривошея.

Освободили его от должности в 1959 году по многочисленным жалобам отдельных, не очень справедливых и ценных, работников, к которым Иван Захарович предъявлял серьезные требования и претензии. А повод был простым.

Группе сотрудников министерство разрешило построить четыре двухквартирных двухэтажных жилых дома по, так называемому, «горьковскому» методу. Суть его в том, что государство выделяло фонды (тогда все выделялось) на строительные материалы и желающие объединялись в кооператив, строили эти дома сами, иногда нанимая специалистов, скажем, для сооружения печей отопления или покрытия кровли.

И.З.Кривошея тоже не имел своего жилья, занимал комнату в доме матери и начал строить дом, не испросив разрешения министерства. Это было нарушением. Списки сотрудников утверждал он вместе с профсоюзом, а на свою личную кандидатуру надо было взять в Москве письменное разрешение. За это нарушение его и освободили от должности, не учитывая никаких заслуг, ни авторитета в коллективе. Коллектив пытался выступить в его защиту, но без положительных последствий.

Вместо него начальником был назначен его заместитель по учебной работе Кайстренко Николай Федорович. Как и Кривошея, он закончил Одесский институт инженеров водного транспорта, был на год моложе его и имел достаточный опыт работы в училище, так как периодически замещал начальника.

Николай Федорович был исключительно интеллигентным, тонким, умным и очень щепетильным человеком, дисциплинированным во всех отношениях. По характеру он не был руководителем, так как был слишком мягок, вежлив и обходителен. Поэтому некоторые личности, как говорят в народе, садились ему на голову. Хотя он и таким людям не позволял делать незаконные вещи, но решения порой принимал не совсем объективные.

Что касается меня, то ко мне он относился хорошо, и как к комсоргу, и как к начальнику специальности и преподавателю. Он тонко направлял наш молодой задор в нужное русло, учил делать хотя бы маленькие, но добрые и положительные дела, доводить все до логического конца.

Я дружил с его семьей, если можно так назвать наши отношения вне работы, так как мой заместитель по комитету комсомола Борис Девяткин, будущий капитан, женился на старшей дочери Николая Федоровича, Валентине.

Вся его семья была доброрасположена к людям, даже к таким, как мы, молодым неоперившимся юнцам. Сам Николай Федорович предельно внимательно относился к каждому курсанту, хорошему или не очень, всегда во всем тщательно, скрупулезно и досконально разбирался и, если и принимал крутые решения, что было редко, то обоснованно, продуманно и объективно.

Это был человек с большой буквы, трудолюбивый, интеллигентный, замечавший малейшие отклонения в настроении окружающих и неизменно предлагавший и помощь, и поддержку, если они требовались. При нем нельзя было что-то нарушить, поступить аморально. Он этого не терпел, да и подводить его не хотелось. К сожалению, он недавно скончался, живя у дочки на Житомирщине. Уезжая к ней (жена давно умерла), он принес и передал училищу все свои домашние архивы, касающиеся славной истории училища.

За это ему посмертное спасибо и поклон.

Ушел он с должности в 1965 году, перейдя на преподавательскую работу. Как преподавателя его уважали и ценили курсанты. Он был четким, спокойным педагогом, доходчиво разъяснял материал, не придирался по пустякам, но методично добивался полного усвоения программного материала. Николай Федорович сам написал заявление об уходе, так как его все годы беспокоила не слишком серьезная поддержка и со стороны министерства, и со стороны местных органов власти. А если нет поддержки, то и финансирование и снабжение, как правило, шло по остаточному принципу. Допускать этого было нельзя, так как училище росло, развивалось, кадров требовалось все больше, а материальная база стала отставать от потребностей жизни.

На Балтике нашли капитана Бородулина Геннадия Николаевича и пригласили его к нам начальником. Это был великолепный капитан, великолепный человек, но не имеющий административно-управленческих качеств. Он не представлял ни объема, ни сути работы и круга своих обязанностей. Через полгода начал тяготиться своей должностью и стал откровенно мечтать о море.

Там было все понятно – судно, груз, экипаж тридцать-сорок человек (тогда экипажи были большими на советском флоте), рейсовое задание, курс, приход-отход, берег, семья. А здесь восемьсот курсантов, двести сотрудников, каждый день проблемы, происшествия, вопросы. К этому надо привыкнуть, знать, как и что делать и непрерывно требовать, убеждать, разъяснять.

Так что душа его не вынесла такой перемены в жизни и через три года, в 1968 году, он перевелся капитаном Латвийского морского пароходства и уехал в Ригу. Народ его уважал и любил за человечность, но этого было мало. Надо было двигать училище вперед, выводить его на новые рубежи.

Расставались мы с ним тепло, по-братски, потом получали с морей его поздравления с праздниками, но в дальнейшем контакты вообще потерялись в связи с распадом СССР и обретением независимости всеми, кто этого хотел и жаждал и ждал.

А дальше коллективу повезло. Возглавить училище согласился доцент Одесского высшего инженерного морского училища имени Ленинского комсомола, инженер-судомеханик Борис Никитич Иванов.

У нас его хорошо знали. Он года за два до этого председательствовал в Государственной экзаменационной комиссии по выпуску техников-судомехаников. Знали мы его как грамотного, толкового специалиста, по-одесски стремительного, находчивого, обаятельного человека с массой неперечисляемых положительных качеств. Он был посильнее такого неслабого руководителя, как Кривошея И.З. Хорошо знал дело, учебный процесс, воспитательную работу. Каждый день у него рождались новые идеи и мысли, и того же он требовал от нас.

Самое главное, что он умел – это подать свою ли, чужую ли мысль, как важную и необходимую, воодушевить всех на ее претворение и тихо уйти в сторону, не мешая никому работать, поощряя новые находки, зажигая на новые большие дела.

Это был необычайно талантливый деловой руководитель, большой организатор и исполнитель, умелый знаток человеческих душ и качеств каждого, кои и использовал в полной мере во благо училища.

По сути, в 1968 – 1973 годах он с коллективом сотворил революционный прорыв в развитии и становлении нашего учебного заведения. Он наполовину поменял команду руководителей. Именно он рискнул назначить меня своим заместителем по политической работе, уговорил крупных партийных функционеров о крайней необходимости такого назначения. До этого меня не очень праздновали, так как я был слишком большим демократом, не было во мне жесткости, да и грехи комсомольской молодости (компанейские выпивки) тянули назад.

Но Борис Никитович рискнул не только в отношении меня, но и других заместителей – по военно-морской подготовке, по административно-хозяйственной работе, начальника оргстроевого отдела и отдельных начальников специальностей. Всем дал большие полномочия, поощрял инициативу, внимательно выслушивал. Все замы могли к нему заходить и звонить домой, если надо, в любое время.

А как тонко учил нас самостоятельности, быстрому принятию решений, желательно наиболее оптимальных. Ну, например, захожу я к нему и говорю: «Борис Никитович, звонил секретарь горкома партии по идеологии и просил на завтра выделить на двенадцать часов дня наш духовой оркестр для участия в городских торжествах. Прошу разрешения на выполнение просьбы горкома». Борис Никитич сдвинул очки ниже на нос, поднял голову и посмотрел поверх очков на меня. Посмотрел как бы недоуменно, как бы не понимая:

- Александр Иванович! В чьем распоряжении наш оркестр?

- В моем, - отвечаю.

- Ну, так и решайте самостоятельно. Поступайте, как считаете нужным. И впредь – все Ваши вопросы на Ваших плечах. Сделаете хорошо – поблагодарю, сделаете плохо – без внимания не оставлю!

- Все понятно?

- Все, - говорю.

Это был первый и последний разговор со мной. Такие же проблемы он решал и с другими моими коллегами. Единственное, что он требовал, докладывать ему о своих решениях, особенно, если это касалось отвлечения курсантов от учебного процесса или от внутренних хозяйственных работ.

Пройдут годы и я узнаю как он хвалил своих заместителей у высокого начальства и в городе, и в столицах. А когда он вернется в высшую мореходку, то будет всех нас характеризовать, как лучших заместителей в системе Минморфлота.

Недаром все деятели аппарата управления этого училища (сейчас Одесская национальная морская академия) стремились познакомиться с нами, прислушивались к нашему мнению. Полагаю, что Борис Никитич не всегда объективно (слишком хорошо) нас оценивал. Но возвышая нас, он возвышался и сам, и подвигал окружающих лучше, с большей самоотдачей работать.

Он пробыл начальником всего пять лет, но подвижки произвел серьезные. Появилось новое учебно-лабораторное оборудование, новые, в том числе действующие, лаборатории и кабинеты, были заново переоборудованы, отремонтированы, обустроены жилые и учебные помещения, построен бытовой комбинат для курсантов, улучшилась работа систем отопления, освещения, санитарно-технических систем. Для каждой роты были созданы спортивные комнаты, комнаты отдыха с телевизором и настольными играми.

В-общем, жить стало лучше, жить стало веселей. Училище было не стыдно показывать высоким гостям, тем более на фоне внешней благопристойности, росло и внутреннее содержание личного состава и качество обучения и воспитания.

При нем и по его инициативе в училище был открыт музей В.И.Ленина (к 100-летию со дня его рождения). Тогда это был высший класс для нашего города. Материалы для музея нам присылали из Москвы, Ленинграда, Лондона, Праги, Женевы, из городов, где Ленин бывал. Занимались этим посольства СССР, которые через МИД выразили нашему министерству свое «фэ». Выразить выражали, но дело делали. Как же! Ленин…

Это был первый в городе музей Ленина, который первым и закрыли с распадом СССР.

При Иванове начались интенсивные работы по созданию музея истории училища, было выделено помещение, найдено ответственное лицо. Музей начал, в зачаточном виде, работать с 1972 года, а официально был открыт 20 февраля 1984 года в честь сто пятидесятилетия училища и награждения его орденом Дружбы народов.

На этих торжествах были министр морского флота Гуженко Тимофей Борисович и первый секретарь Херсонского обкома компартии Украины Гиренко Андрей Николаевич, в дальнейшем секретарь компартии Украины и секретарь ЦК КПСС.

При нем в училище впервые был проведен Ритуал посвящения в курсанты набора 1968 года, первый в нашей системе. Потом он станет традиционным не только у нас, но и во всех мореходках Советского Союза. В последние годы Ритуал проводится с большим размахом и стал праздником не только для курсантов, но и для всех горожан.

Будучи разворотливым, общительным, пробивным и умным человеком, Борис Никитич Иванов через год работы стал своим человеком в ЦК КПСС, ЦК КПУ, обкоме и горкоме партии, в редакциях газет, радио и телевидения, в Министерстве морского флота и других министерствах, которые могли нам помочь. И помогали, кто деньгами, кто товарами, а кто рекламой. По крайней мере, острой нужды в чем-то мы больше не испытывали.

Простой пример. Зима 1969-1970 года была холодная, а по каким-то причинам Херсон не был обеспечен каменным углем – главным топливом тогдашних котельных. Борис Никитич поехал лично в Кабинет Министров Украины и выбил прямую поставку четырех вагонов угля для училища, два из которых по просьбе местной власти были переданы местным детским яслям и садам. Что уж он там делал, кого ублажал неведомо, но приехал в Херсон не только героем, но и стабильно уважаемым человеком.

Мои коллеги надолго, фактически на всю оставшуюся жизнь, запомнили этого талантливого руководителя, который и сейчас в возрасте далеко за восемьдесят продолжает трудиться в Одесской национальной морской академии в должности профессора судомеханического факультета заведующим кафедрой спецдисциплин. Он автор нескольких учебников и учебных пособий для моряков.

Все эти годы мы с ним плодотворно общались и я не могу не отметить его выдающихся качеств. При том при всем он не был бубой, был простым в общении, заботился о людях и о рядовых, и из ближайшего окружения. Например, квартира, в которой моя семья прожила тридцать шесть лет, была специально для меня им выбита в горсовете. У меня было пять человек семьи – двое детей и мама, и на всех была жилплощадь в тридцать квадратных метров, а стало пятьдесят семь. И я не был одиноким в проявлении его заботы.

Кому квартира, кому лечение, даже в Москве, кому путевка в санаторий и так далее. И это был он, все он – Борис Никитич Иванов.

Его семья, все одесситы по рождению, стала все чаще просить Бориса Никитича вернуться в родной город. Что ж, это понятно. Херсон – хороший город, но для одесситов нет хороших городов, кроме Одессы. В 1973 году по согласованию со всеми инстанциями Борис Никитич вернулся в Одессу в высшую мореходку. Теперь уже мы потеряли, а высшая мореходка приобрела. Многие лета ему и его семье – жене Людмиле Анатольевне и сыновьям, и счастливой жизни до конца своих дней.

Сменил его преподаватель училища, неоднократно исполнявший обязанности завуча, Вячеслав Филиппович Атаманюк. Его назначению сопротивлялось Министерство морского флота, формально мотивируя отсутствием морского образования. Однако, под нажимом обкома партии замминистра морского флота (министра не было в Москве) по кадрам Долинский А.И. и начальник управления учебных заведений Борисов А.В. подписали приказ о его назначении, чем вызвали нелицеприятный разговор у министра.

А это, в свою очередь, подтолкнуло их (особенно управление учебных заведений) к длительному игнорированию Атаманюка В.Ф. как начальника, частые отказы от решения проблемных вопросов училища, особенно финансирования капитальных ремонтов зданий, закупку учебно-лабораторного оборудования, снабжения формой одежды и многих других, хоть и мелких, но важных вопросов жизнедеятельности.

А когда в 1980 году встал вопрос о закрытии четырех из тринадцати мореходных училищ Союза военно-морских циклов, первым в список таких училищ попало наше. Это в дальнейшем поставило нас в несколько унизительное положение, так как порядка с дисциплиной курсантов стало намного меньше.

Конкурс упал – кому хочется служить в армии после окончания училища, когда с дипломом тебя манят морские дали и богатая заграница. Отбор, естественно, ухудшился, так как социальная защита выпускников была ограничена. Наши военкоматы с удовольствием начали забирать курсантов в армию, зачастую направляя их в спецвойска, откуда вернувшись можно было не надеяться на визу загранплавания от пяти до десяти лет.

Описываю эти события не случайно, чтобы все, кто не помнит те времена, знали как тяжело было училищу работать в семидесятые-восьмидесятые годы при таком положении вещей. И хотя местные власти нам помогали, но большинство вопросов решались все-таки в Москве.

Даже празднование сто пятидесятилетия училища (20 февраля 1984 года) и награждение его орденом Дружбы народов состоялось только потому, что первый секретарь обкома партии Гиренко А.Н., член ЦК КПСС, лично поговорил на эту тему с Министром морского флота Гуженко Т.К., тоже членом ЦК КПСС.

Но, несмотря на трудности, В.Ф.Атаманюк проработал начальником училища дольше всех из послевоенных начальников – тринадцать лет, с 1973 по 1986 годы. А это о чем-то говорит.

Вячеслав Филиппович, памятуя о ненадежном тыле только в Москве, удила не грыз, с места в карьер не мчался, а работал спокойно, планомерно, без революционных порывов, но и не оступаясь в бытовую трясину. По образованию педагог, он сам был хорошим преподавателем теоретической механики, магнито-компасного дела и навигации, так как заочно закончил рыбную мореходку, и все свои предметы осваивал глубоко и основательно. Кроме того, обладал достаточным педагогическим тактом по отношению к курсантам и мог принять правильное решение в пользу их и во имя их. Умел находить контакты и с преподавателями, и с очень умным и ершистым коллективом.

В 1975-1977 годах училище стало одним из крупнейших в Союзе по контингенту курсантского состава – более тысячи семисот человек. И хоть не всегда безоблачно, но проблемы подготовки кадров, их плавательной практики решались успешно. Я бы эти годы назвал годами спокойствия и стабильности. И в этом заслуга В.Ф.Атаманюка.

Конец его руководству наступил неожиданно и трагически. Два курсанта третьего курса электромеханической специальности, будучи отстраненными от плавпрактики на судах загранплавания за пьянство такого поворота событий в своей биографии не выдержали и покончили с жизнью одновременно на чердаке здания экипажа в ноябре 1986 года. Это была та последняя капля, которая переполнила чашу терпения Министерства и уже и обком партии помочь ничем не мог. И ему и мне угрожали из ЦК КПСС и ЦК КПУ: исключим из партии и снимем с работы.

По отношению ко мне решение было почему-то снисходительным. Говорят, что за меня заступился обком партии и сам министр. Мне объявили строгий выговор от самого министра, хотя согласно положению о награде «Почетному работнику морского флота», меня мог уволить именно он. Ну, что ж, мне выговор, а Вячеславу Филипповичу пришлось сдавать дела капитану дальнего плавания (второй капитан из послевоенных начальников), своему бывшему подчиненному, капитану парусного барка «Товарищ» Олегу Павловичу Ванденко. Это был крепкий капитан и грозный начальник.

Он резко начал с маринизации или, как мы говорили, «оморячивании» училища. Главный пункт его требования – на судах должны работать настоящие моряки, а не разгильдяи и готовить их должны настоящие моряки, а не добрые дамочки и мужички в юбках. Женщинам-преподавателям в его концепции места не находилось. И с трудом, под моим давлением и напоминанием, что его самого учили прекрасные преподаватели, женщины-англичанки, Ольга Арсентьевна Латунова и Александра Александровна Гаспари.

А нам, обоим отличникам, помогала управделами, заведующая канцелярией замечательная женщина Таисия Васильевна Жесткова. Да, и вообще, женщины-педагоги в мореходке – преподаватели общеобразовательных и технических дисциплин значительно лучше и положительнее воздействуют на курсантов, которых окружает, в основном, мужской коллектив и в училище и на работе. Поэтому линия на привлечение женщин в учебной и воспитательной работе в мужских учебных заведениях правильная и перспективная.

Несмотря на некоторое успокоение, Олег Павлович настоял, чтобы избранная председателем профкома Ковтушенко Галина Евгеньевна «добровольно» отказалась от этой должности в пользу мужчины.

Другие важные дела по укреплению дисциплины и порядка, усилению требовательности к курсантам и сотрудникам, развитию материальной базы решались положительно при активной помощи министерства.

При Ванденко была решена важнейшая проблема главного учебного корпуса училища, знаменитого здания, построенного в 1880 году на средства и пожертвования, собранные жителями, мещанами, купцами и промышленниками города Херсон. Это двухэтажное здание было взорвано во время войны и было восстановлено в 1952-1953 учебном году уже в трехэтажном исполнении.

В последние годы (1980-е)в силу природных факторов (говорят, подземные плывуны) оно стало наклоняться, его башенная часть отходила от боковых ответвлений по проспекту Ушакова и улице Перекопской. Появились две большие трещины, в которые легко входила рука человека. Специалисты настаивали на укреплении фундамента, но на это не было средств. Да, и в Херсоне не было специалистов-проектантов этого дела.

Благодаря активной деятельности Ванденко, помощи со стороны местных партийных органов были найдены необходимые финансовые и организационные средства, подрядные организации и исполнители. К делу были подключены Московский институт проектирования имени Герсеванова, Одесский проектно-конструкторский институт морского флота, местные ремонтно-строительные организации. В 1991 году к моменту развала СССР работы были завершены и сегодня это здание, как всегда, украшает главный проспект нашего города и служит верным ориентиром будущим морякам.

Но Олег Павлович не был бы Ванденко, если бы забыл про парусный флот. Пройдя все ступени служебной лестницы от четвертого штурмана до капитана легендарного учебно-парусного барка «Товарищ», он так и остался его преданным фанатом, командиром, шефом и наставником. В 1994 году он принял на себя командование судном и повел его в рейс вокруг Европы.

Зайдя в Англию, в порядке шефства он взял на борт пятьдесят мальчиков и девочек из категории, как у нас говорят, трудновоспитуемых подростков. За месяц рейса на красавце-паруснике дети коренным образом изменились в лучшую сторону. Вот что значит романтика, флот и море.

Англичане выразили благодарность, приехали в Херсон на переговоры о продолжении благоприятного сотрудничества. СССР тогда развалился, финансирования никакого не было из-за весьма серьезной бедности и нищеты Украины – не было ни своей валюты ни валюты для загранрейсов. Пришлось идти в приймы к англичанам. За это они обещали сделать ремонт судну (а это нужно делать обязательно раз в три-пять лет) и собрали благотворительных взносов в сумме пятисот тысяч фунтов стерлингов. Таков был предварительный расчет и наш, и англичан. Время было тяжелое.

Только что созданное Министерство образования Украины, к которому мы тогда перешли в подчинение, было бедным и не могло ничем помочь.

На свой страх и риск О.П.Ванденко принял на себя командование и повел судно в Англию в порт Норфолк на судоремонтные предприятия. К сожалению, при этом не поставил в известность Министерство образования, хотя и я, и другие заместители, в частности Корниецкий В.И., настоятельно рекомендовали это сделать.

Но, будучи заслуженно обласканным местными органами власти (они потом тоже будут заменены, как и вся власть на Украине), Олег Павлович, сам сторонник дисциплины, поступил в нашем хаосе тоже не дипломатично. И ему потом всё это припомнят. Что же случилось потом?

Первая постановка в док в Англии показала, что кроме текущего ремонта машин, механизмов, палуб и других устройств, нужно менять часть обшивки корпуса. А это самая сложная и дорогая работа в судоремонте. И на это требовалось уже не пятьсот тысяч, а три миллиона фунтов стерлингов или пять миллионов долларов США. Таких денег нельзя было найти ни в Министерстве, ни в местных органах, ни у спонсоров.

Три года судно без дела простояло в Англии. Моряки знают как стареет судно, стоящее без дела. Потом его взяли немцы, отбуксировали в Гамбург, где его построили в 1933 году, но и они не собрали необходимых средств. Они очень просили, чтобы Украина, как заинтересованное государство, нашла хотя бы триста-пятьсот тысяч долларов, а остальное они нашли бы сами. Но Украине, погрязшей в руинах экономики, было не до романтики.

За долги – портовая стоянка, вода, электроэнергия, питание экипажа, снабжение и так далее, судно было выкуплено немцами за символическую сумму в двести тысяч долларов (по цене металлолома) и сейчас оно стоит у причалов немецкого порта Бременсгафен.

Потеряв судно, мы потеряли и его капитана, и начальника училища. Пока Ванденко ожидал решения судьбы в Англии, Министерство образования Украины назначило исполняющим обязанности начальника училища нашего начальника заочного отделения Ходаковского Владимира Федоровича.

По прибытии Ванденко из-за границы, его официально освободили от обязанностей и Ходаковский принял статус начальника. Этот ход я бы назвал своевременным и дальновидным. Шли девяностые годы, наступил полный разлад в экономике, в жизни и в учебных заведениях. Фактически не было финансирования, работники не получали зарплату от трех до шести месяцев. Начинались естественные волнения и вопросы.

Контингент курсантов сократился до трехсот человек с восьмисот. Начались увольнения и сотрудников, отправка их на «заслуженную» и не очень «заслуженную» пенсию. В коллективе, и не только в нашем, разброд и шатание. В Киеве и местных органах прорабатывались вопросы сокращения учебных заведений, их частичного закрытия. Это, в первую очередь, касалось закрытия морских и авиационных учебных заведений, как наиболее дорогих для бюджета.

И появление в 1995 году на посту начальника Ходаковского В.Ф., опытного организатора, пробивного бойца, аса и мастера-руководителя было своевременным, многообещающим и положительным явлением.

Я не случайно отнес его к трем лучшим послевоенным начальникам наряду с Кривошеей И.З. и Ивановым Б.Н., на долю которых достались трудные времена становления и революционных перемен в морском образовании СССР и независимой Украины. Именно Ходаковскому удалось сберечь коллектив, сохранить его ядро и сотрудников, и всю материальную базу. И не только сберечь.

Ранее, работая в обкоме партии, в ЦК КПСС и курируя образование, он глубоко разбирался в сути подготовки кадров, имел высокий авторитет на уровне высших органов власти, как говорят, был вхож в многочисленные высокопоставленные кабинеты. Мало того, он обладал даром убеждать людей, переводить их на свою сторону, доказывать, в частности, необходимость дальнейшего сохранения и развития морского образования Украины. И это принесло потом свои плоды.

Наши выпускники, глядя на развалины родного морского флота, ринулись в заграничные морские компании, стали пересылать и переводить приличные валютные средства в Украину своим семьям, которые, естественно, несли их в родные банки и меняли на гривни.

А пока училище становилось на ноги. В 1996 году оно было преобразовано в колледж, а в 2006 году на его базе был открыт Херсонский государственный морской институт. И все эти годы и по сей день наше морское учебное заведение возглавляет В.Ф.Ходаковский, за исключением 2002 – 2004 годов, когда он работал губернатором Херсонщины и председателем областного Совета народных депутатов.

Недаром говорят, история всегда находит нужных людей в нужном месте в нужное время. Для Херсонской мореходки этой личностью стал Ходаковский В.Ф. Встал у руля именно в нужное время.

Анализируя сегодня его… не работу, нет, его деятельность на высшем уровне на благо училища, я не вижу другой такой кандидатуры, которая бы справилась с разрухой и пошла бы вперед семимильными шагами.

Замечательный стратег, опытный тактик, он умел мгновенно схватывать суть проблемы и вопроса, находить адекватный и единственно правильный путь решения этих задач, умело определять исполнителей. Людей он познавал быстро, знал, кто на что способен и кому что можно поручить.

Не знаю, когда он глубоко мыслил, бессонными ночами или в рабочем кабинете, но каждый день выдавал подчиненным новые идеи, пути их выполнения, держал всех в постоянном напряжении, в режиме повседневной ответственности. Все, что касается столичных, областных или городских уровней, он решал сам, привлекая своих заместителей и помощников к составлению необходимых справок, концепций, документов, письменных предложений.

Решать текущие вопросы поручал должностным лицам, четко ставя задачи, сроки и качество исполнения. Не шумел, если кто-то чего-то не успевал сделать вовремя, а только требовал, чтобы докладывали о причинах задержки и новых сроках исполнения.

Главной концепцией его руководящего начала в любом вопросе был тезис «о конечном результате». Если ты сделал что-то нестандартно, придумал что-то оригинальное и получил высокие исполнительские результаты, не забывал это отметить и морально, и материально.

Масштабность личности Ходаковского В.Ф., безусловно, порождала и серьезные успехи в развитии морского образования Украины, в поисках новых форм работы, в нахождении судоходных компаний, как отечественных, так и зарубежных, которые обеспечивали высокий уровень плавательной практики курсантов (в скобках отмечу, что моряка создают на пятьдесят процентов учебные заведения, а на пятьдесят процентов плавпрактика, ибо именно на судах формируются навыки работы в экстремальных условиях и выковывается мужчина с большой буквы) и серьезные инвестиции в укрепление учебно-материальной базы и организации учебно-воспитательного процесса. Успешно решаются вопросы общего финансирования института и ремонтно-восстановительных работ всей материальной базы – многочисленных учебных и жилых корпусов, лабораторий, кабинетов, служебных, спортивных, культурно-массовых и санитарно-технических помещений, учебно-производственных мастерских, водных станций, бытового комбината и так далее.

С приходом Ходаковского В.Ф. сотрудники училища забыли о задержках зарплаты, получили возможность активного решения социально-бытовых и других житейских вопросов.

Квинт-эссенцией преобразований, проведенных по его инициативе, было создание государственного морского института с объединением на его базе Херсонских ПТУ-3, судомеханического техникума и морского колледжа в качестве основных подразделений. Следом за объединением прошли кадровые изменения. В институт влились и возглавили его подразделения молодые и перспективные кадры. Такие, как Тригуб С.Н. – начальник колледжа, Сокол И.В. – заместитель по учебной работе, Гусев В.Н. – директор лицея, Соловей А.Н. – начальник отдела практики и многие другие.

В дальнейшем, в процессе воспоминаний, я буду упоминать и о других качествах нынешнего начальника.

В процессе перехода руководства от Ванденко О.П. до Ходаковского В.Ф. обязанности начальника по одному-два года исполняли также Качалов Анатолий Васильевич, Корниецкий Владислав Иванович, Ходаковский Алексей Владимирович, отличавшиеся глубокой порядочностью, ответственностью и исполнительностью. И самое главное, все трое не мешали никому работать. А если и не проявляли излишней инициативы, то не из-за отсутствия желания или опыта, а исключительно из-за отсутствия желания работать на этом посту на постоянной основе.

Каждый занимал и занимает свою, только ему присущую нишу: Качалов А.В., Корниецкий В.И., - преподаватели, Ходаковский А.В. – начальник отдела практики института. Причем в этих ипостасях они, по своему, выдающиеся люди.

Не могу не упомянуть о послевоенных заместителях начальника училища и колледжа по учебной работе, в той или иной степени, причастных к формированию меня как учителя и воспитателя курсантов. Это Романов В.Н., Шебанов В.Н., Кайстренко Н.Ф., Ларионов И.Д., Качалов А.В., Ходаковский В.Ф., Атаманюк В.Ф., Синько В.А., Тригуб С.Н., Сокол И.В.

Новую формацию завучей представляют Синько В.А., сейчас он проректор института по учебно-воспитательной работе, Тригуб С.Н. – сейчас он начальник колледжа и Сокол И.В. – ныне действующий завуч.

Все трое необычайно работоспособные квалифицированные специалисты, умеют и сами преподавать и учить других. Но, главное, они хорошие организаторы, умеют выделить главное в работе, энергично решать проблемы и принимать деловые советы.

К недостаткам Синько и Тригуба я бы отнес излишнюю жесткость в работе с людьми и излишнюю требовательность ко всем без исключения. Ведь в коллективе всегда есть люди, умеющие молча и спокойно делать свое дело. Хотя, в принципе, сегодняшние демократические времена и некоторая митинговщина – как раз и требуют жесткого управления. Так что требовательность, по всей вероятности, не бывает лишней.

Copyright © 2003-2022 Вячеслав Красников

При копировании материалов для WEB-сайтов указание открытой индексируемой ссылки на сайт http://www.morehodka.ru обязательно. При копировании авторских материалов обязательно указание автора