Слово офицера

Кто из бывших курсантов не помнит бесшабашный период 2-го курса мореходки! Ведь ты уже не "карась", а повидавший виды второкурсник! Ты познал всю правду курсантской жизни. Прошел сквозь наряды и хозработы. Стёр отличия между увольнением и самоволкой. Мозолил руки в генеральных приборках и крутых разборках. Да разве перечислить всё многообразие курсантского бытия! И пусть приобретённые тобою навыки ещё далеки от точного, хладнокровного и безошибочного расчета третьекурсника. Да, на тебя ещё не распространяются привилегии курсантов 4-го курса. Но ты уже усвоил основы организационного, строевого, учебного процесса в училище и способен лавировать между ними. Например, увиливая от занятий в пользу хозработ, в конечном итоге не попадать ни на первые, ни на вторые.

Итак, холодное ноябрьское утро 1985 года. Услышав в 06.30 не то вопрос, не то предложение дневального 1-й смены "Рота, подъём?", самые дисциплинированные курсанты 42 роты переворачиваются на другой бок и сон продолжается. Спустя час наступает лёгкое оживление - заскрипели кровати, зашаркали по палубе ноги в тапочках на пути к умывальникам и гальюну. Тонкой струйкой, ёжась от утренней свежести, потекли вниз по трапу желающие успеть на камбуз к завтраку.

К началу общего построения для подъёма флага поднялась вся рота, кроме двух тел в 506 кубрике - моего и Юры Онишко. Стоит добавить, что 506 кубрик находится у баночки дневального, т.е. напротив входа в ротное помещение.

Зная от старшины, что командира роты Рачила Анатолия Михайловича утром не будет, мы без предварительного сговора решили сфилонить первую пару. Прокурлыкав сквозь дрёму фразу типа: "Скажите там, что мы + на хозработах + в наряде + заболели", наши головы тонут в тёплой подушке. Через некоторое время приходится подняться - властный естественный позыв направил в гальюн. Заодно (вот он, опыт!) убрал свою и Юрика форму с баночек в шкаф, заправил одеяла. Теперь неискушенному взгляду (типа медсестры из санчасти, проверяющей утром приборку) может показаться, что кубрик пуст и все кровати заправлены.

Цапнул из консервной банки килечку в томатном соусе, принесённую в кубрик заботливыми товарищами, и снова забрался в кроватку - досматривать сон.

Рёв дневального "Р-р-рота, смирно! Дежурный по роте - на палубу!" разметал сновидения в клочья. Вот когда понадобились навыки, приобретённые на первом курсе в период карантина! Нет, не зря дрессировал нас старшина-наставник Юра Бойко вылетать по команде из койки, заправлять её, одеваться на время! Мгновение - и моя кровать пуста, заправлен свисающий край одеяла, треугольничком взбита подушка. Хватаю с тумбочки открытую консервную банку (не корысти ради - покняпать, а токмо чтобы убрать с глаз долой) - и под кровать. Боковым зрением узрел полосатую сине-белую молнию, метнувшуюся с кровати Юры к двухстворчатому шкафу. Лёгкий стук закрывшейся дверцы, непродолжительное шуршание - и всё затихло.

Прислушался. Вот послышались быстрые шаги по палубе - дежурный по роте, старшины 1-й группы Саша Поляков спешит к прибывшему. Кто он?! Дежурный по училищу? Или командир роты?! Или+ и тут, о, ужас!!! Резкий голос начальника ОРСО, капитана второго ранга Черняка Николая Васильевича, отправил сердце в путешествие к пяткам. Пропали!
Как же человечеству в моём лице повезло, что нашими предками являются обезьяны! Если бы произошли от кенгуру, у меня бы так не получилось! Уцепившись пальцами рук и ног за быльца, я вместе с банкой килек прилип к панцирной сетке кровати снизу. Не будучи знакомым с текстом "Отче наш", подсознание лихорадочно шарит в мозгах в поиске его аналога. Видимо, всё, что смогло выудить, так это: "основное предназначение службы морской подвижной связи - спасение человеческой жизни на море". В голове рождается некий симбиоз: "Спаси ради будущего спасения человеческой жизни на море! Пронеси, господи!".

Не пронесло. Надо было учить "Отче наш".

Дверь кубрика со скрипом, от которого кровь застыла в жилах, отворилась. Не спеша, мягкими шагами уверенного в себе хищника, в кубрик заходит пара начищенных до блеска офицерских туфель, в которых, безусловно, находится сам Черняк. За ними озабочено топчутся уступающие в блеске шкары дежурного по роте.

От эмоционального напряжения под черепушкой потеет головной мозг. Страх сгоняет все извилины в одну, но широкую. По ней скатывается, капля за каплей, ледяной пот. Серое вещество побелело от ужаса. Стук сердца, кажется, эхом отдаётся на плацу! Полундра-а-а!

Перед затуманенным взором встаёт картина последующей расправы.

Чёрными квадратами Малевича выстроились роты на общем построении. Вздрогнув от громоподобно прозвучавших собственных фамилий, выкрикиваем хрипло: "Я!". Хлопнув рукой по плечу впереди стоящего, выходим из строя. Поворачиваемся лицом к ухмыляющимся товарищам. Потупив взгляд в землю, выслушиваем повествовательную и резулятивную части приказа о наказании. Упоминание о второкурсниках, один из которых извлечён из шкафа, а другой из-под кровати с банкой килек в томате, сопровождается дружным ржанием и язвительными комментариями курсантов. Под занавес мероприятия, приложив руку к козырьку мицы, произносим: "Есть пять нарядов на службу!". Командир роты злобно шипит: "Да я вас+Я вашу+на красный крест порву! В нарядах сгною!".

Ход мрачного видения прерывает вопрос Черняка к дежурному:
- А что тут в шкафу, товарищ старшина? Покажите!
- Там личные вещи курсантов. А шкаф закрыт на ключ, у меня его нет, - бодро рапортует дежурный.

По принципу не доверять словам курсантов, а проверять, офицер дергает за верхнюю часть левой дверцы (ручек у шкафа нет - их роль выполняют ключи, которых тоже нет).
- Не заперт! - бросив быстрый взгляд в сторону дежурного, замечает он.
Просветив глазами, как рентгеном, полочки с формой, бельём и полотенцами, Николай Васильевич дергает правую дверцу - та не поддаётся.
- А что во втором отделе шкафа, а? Гражданская одежда?! - вопрошает Черняк грозно.
- Нет, что вы, товарищ капитан второго ранга, там + ветошь! - выпаливает первое, что пришло на ум, дежурный. Как атеист и прагматик, он подозревает, куда в кубрике могли деться два бренных тела и где сейчас витают их души.

В это время "ветошь" в лице Юрика, вцепившись кончиками пальцев в две малюсенькие скобочки от зеркалодержателя, отчаянно пытается удержать дверцу изнутри.
Слышно озадаченное бормотание Черняка:
- Непонятно, что там её держит? Она же отходит немного!

А "непонятно что", напрягая бицухи и трицухи обеих рук (а у Юры, боксёра, они будь здоров!), изо всех сил тянет дверцу к себе.

Это была настоящая борьба Титанов! С одной стороны - опыт и настойчивость морского офицера, помноженная на любопытство. С другой стороны - сила и молодость курсанта, помноженная на отчаяние. Верх взяла сторона, занимающая более выгодную позицию - с наружи шкафа. Ухватившись обеими руками за верхнюю часть дверцы, Черняк рывком открыл её настежь. В шкафу рядком висят шинели, фланки, другой нехитрый курсантский скарб. Повернувшись к дежурному по роте, офицер не успевает произнести свою фразу. Из-под висящих шинелей молниеносно выметнувшаяся пара рук ухватилась за скобки и дверца со стуком закрылась!
Ошеломлённый начальник ОРСО некоторое время переводит взгляд со шкафа на дежурного, затем его немой вопрос облекает словесное оформление:
- Товарищ старшина! Что это было? Что у вас там такое?! Вы+ немедленно откройте!

Повторяется приём "в две руки" - и оборона шкафа пала окончательно! Дверца распахнута, Черняк раздвигает шинели. Там, в глубине, закрыв глаза, руками целомудренно прикрывая обнажённые волосатые ноги, свернулся калачиком курсант в трусах и тельнике.
- Товарищ курсант! - взревел офицер, - Я к вам, к вам обращаюсь! Вы что в шкафу делаете?!!!
Приоткрыв один глаз и не меняя позы, Юра лепечет искренне:
-А я тут, товарищ капитан второго ранга, лежу вот, ветошью прикидываюсь!

Последующей реакции холодного и беспощадного начальника ОРСО не ожидал никто. Привалившись плечом к шкафу, Николай Васильевич заливался сиплым хохотом, время от времени всхлипывая: "Ветошь!".
Я, висящий в позе обезьяны под кроватью, душимый смехом, уцепился зубами в руку, чтобы хохот не вырвался наружу. За дверью, наблюдая за происходящим сквозь щёлочку, заливается дневальный. Пытаясь соблюсти субординацию, сдержанно прыскает дежурный.

Насмеявшись и утерев слёзы, офицер произнёс:
- Да, давно уже меня курсанты так не забавляли! Ладно, командиру роты про происшедшее не сообщу и Вас, товарищ курсант, наказывать не стану. Вас, товарищ дежурный, с наряда тоже снимать не буду - за то, что не обманули с ветошью в шкафу! Но с одним условием - Вы (к Юре) должны успеть на занятия к началу первой пары, а вы (к старшине) организуете приборку ротного помещения на 5! Я проверю!

Уже занеся одну ногу на выход, он оборачивается:
- А что, в роте ещё кто-нибудь есть?!

В ответ, словно три прохиндея из фильма "Кавказская пленница", дежурный и Юра во весь голос, а я из-под кровати мысленно, но с телепатической убеждённостью, восклицаем:
- Нет, нет! Тут больше никого нет!!!
На этот раз проверять правдивость слов курсантов Черняк не стал.

Стук закрываемой двери совпал со шлепком моего зада о палубу - отказали пальцы ног. С грохотом покатилась свалившаяся банка консервов, разбрызгивая соус и раскидывая трупики килек.

Обалдевшие от чудесного спасения, мы сразу сняли нервный стресс - поржали от души, вспоминая подробности случившегося.

А через непродолжительное время две тени скатились по трапу, прошмыгнули через плац, перемахнули через забор у общежития машиностроительного техникума и растворились в парке им. Ленинского Комсомола.

Данное слово, слово офицера, Николай Васильевич сдержал.

Курсанты своё обещание, в принципе, тоже.

Эдуард Ястремски выпускник ХМУ ММФ РТС 1988.

Copyright © 2003-2022 Вячеслав Красников

При копировании материалов для WEB-сайтов указание открытой индексируемой ссылки на сайт http://www.morehodka.ru обязательно. При копировании авторских материалов обязательно указание автора